|
|
|
Если у Вас возникнет интерес к новой науке о чарующем и устрашающем поведении всех живых существ на планете и Вы захотите быть в курсе ее достижений, присоединяйтесь к моим блогам в ЖЖ и страницам в сетях.
блог FICTOR-выдумщик http://fictor2012.livejournal.com/
     
|
Тому, кто поможет продвижению новой науки,
СЛАВА! |
Всем всё о фасцинации и общении >>> здесь
Новости фасцинологии
Владимир Соковнин
ЭКСПАНСИЯ. ФАСЦИНАЦИЯ. ФАСЦИНОФИКАЦИЯ
Активность живого вещества планеты
Первое, что бросается в глаза при исследовании сигналов фасцинации, это их высокая интенсивность и экспрессия (гон у животных, экстремальные полеты самцов у ястребиных, пение птиц), выделенность (яркие расцветки цветов и многих насекомых и птиц, огромные рога оленей, ), навязчивая демонстрационность и несомненная избыточность, проявляющаяся в повторах, чередующихся ритмах, в той же яркости, которую нельзя не заметить, акустических и ароматических эффектах. Эволюция экономна и если появляется нечто требующее дополнительных затрат энергии, а тем более создания специальных органов для продуцирования таких экспрессивных сигналов, то это должно быть оправдано какими-то весьма полезными для выживания и продления вида приобретениями.
Какие же приобретения дала живым существам столь интенсивная фасцинативная сигнализация?
Если попытаться выделить в экспрессии, избыточности и навязчивой выделенности объединяющее их качество, то им безусловно является высокая, часто доведенная до максимального уровня, активность. Попытаемся разобраться, что стоит за этими свойствами фасцинации, зачем фасцинация возникла в живом веществе планеты и ее генезис был наделен гиперактивностью да еще и в таком «сценическом», театральном, ярко демонстрационном исполнении.
Активность в целом является экзистенциальным атрибутом живого вещества с момента его зарождения на планете. Быть не активным живое вещество в любом его проявлении от протобионт до человека не может. Жизнь – это активность, причем активность не спонтанная, хаотичная, как в броуновском движении молекул, а направленная, адаптационно организационная. Как она осуществляется можно проследить на бактериях, этих, с одной стороны, уже законченно оформившихся одноклеточных организмах (о протобионтах, от которых по всей вероятности и произошли бактерии, данных значительно меньше, но можно предположить, что всё, что наблюдается в бактериях, настраивалось и отрабатывалось эволюцией уже в них), а с другой – достаточно изученных, чтобы видеть все основные механизмы их активного адаптационного существования на протяжении миллиардов лет.
Один из атрибутов активности живого – размножение. У бактерий оно реализуется путем деления надвое. При благоприятных условиях деление клеток у многих бактерий происходит через каждые 20-30 минут. При таком быстром размножении потомство одной бактерии за 5 суток способно образовать массу, которой можно заполнить все моря и океаны. Простой подсчёт показывает, что за сутки может образоваться 72 поколения (720 000 000 000 000 000 000 клеток). Если перевести в вес – 4720 тонн. И если в природе этого не происходит, то потому, что большинство бактерий быстро погибают под действием солнечного света, при высушивании, недостатке пищи, значительном нагревании, в результате борьбы между видами и т.д. Не будь столь впечатляющей активности в воспроизводстве бактерии не смогли бы выживать и продолжать существование. Активность размножения для них – способ выживания.
Другой способ – поразительная, невероятная всеядность и адаптация к самым экстремальным средам. Бактерии распространены всюду. Исключение составляют лишь кратеры действующих вулканов и небольшие площадки в эпицентрах взорванных атомных бомб. Ни низкие температуры Антарктики, ни кипящие струи гейзеров, ни насыщенные растворы солей в соляных бассейнах, ни сильная инсоляция горных вершин, ни жёсткое облучение атомных реакторов не мешают их существованию. Бактерии – аборигены нашей планеты, активно осваивающие самые экстремальные природные субстраты. В питание и метаболическую переработку в организме бактерий идет почти все, чем обладает планета.
Заряд активности бактерий можно назвать образцом и моделью активности всего живого на планете.
Такова в общем и целом картина адаптационно организующей активности живого вещества от самых простейших до приматов и человека: поисковая экспрессия, захват нужных для метаболизма веществ, переработка их внутри себя и выброс вовне отходов.
Остается разве что посмотреть, активен ли вирус, вещество не то неживое, не то живое. Кажется, научное биосообщество все более склоняется к тому, что вирус – живой. С момента начала проникновения в клетку-хозяина (бактерию или клетку организма), в которой ему будет открыта возможность репликации, вирус обнаруживает все свойства живого: прикрепляется к оболочке клетки, проникает внутрь ее, запускает свою РНК, производит управление механизмами клетки по созданию своих частей и сборке вибрионов. Другими словами, вирус адаптационно и организационно гиперактивен, а размножение-репликация его в разы превышает таковую у бактерий. Единственный вопрос с точки зрения активности – выяснение «поведения» вируса до прикрепления к оболочке бактерии или клетки-хозяина. Откуда и как он появляется? Тут, по-видимому, активность в форме передвижения в пространстве вирусу не нужна, за него способ передвижения и доставки к месту начала репликационной активности выполняет среда обитания: динамика атмосферы, воды, крови в организме-хозяине, сами клетки-хозяева.
Поразительна устойчивость вирусов. Так, в феврале 2014 года в вечной мерзлоте Колымы обнаружены амебы возрастом 30 000 лет, в них оказался законсервированным мегавирус, и его удалось активировать. Интересен и такой факт, экспериментально созданный исследователями из Центра Жизни в Экстремальных Условиях Портлендского Государственного Университета (Center for Life in Extreme Environments at Portland State University): в услових высоких температур вирусы могут сохранить свою жизнеспособность в непроницаемом и сверхпрочном стекловидном (из диоксида кремния) панцире, который сбрасывают, как только создаются благоприятные условия для их существования и репликации (http://www.astronews.ru/cgi-bin/mng.cgi?page=news&news=5007). Возможно, вирус на Земле — «инопланетянин»...
На нашей планете десятки тысяч разновидностей вирусов и бактерий, обладающих поразительными механизмами сохранения, воспроизводства и приспособляемости к изменениям среды. В этом и проявилась мощь адаптационно организующей активности живого вещества при его зарождении и распространении по планете.
Проблема возникновения на планете миллиарды лет назад живого вещества из неживого остается пока неразгаданной (гипотеза об абиогенезе – самопроизвольном переходе неживой органики в живую рассматривается в настоящее время как приоритетная (5; 10), и все-таки это только гипотеза). Но в любом случае останется, на мой взгляд, незыблемым постулат об изначальной активности живого вещества в какой бы форме и каким бы способом оно ни возникло.
Активность и комфорт
Есть пословица «Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше». В самом деле, для многих рыб, к примеру для циклотона, наиболее желанны морские глубины до 2000 м. А есть и такие виды, что живут на дне океанов на глубинах до 7-8 км. Там им лучше всего.
Этот принцип иметь среду обитания «где лучше» распространяется, по всей очевидности, на все живые существа. От этого зависит выживание и воспроизводство вида. Для одного вида «хорошо», если тепло и сухо, для другого – влажно и прохладно. И для всех без исключения – чтобы была максимально обеспечена безопасность, сохранение организма. Я назвал бы этот принцип «законом комфорта», а комфорт – одним из важнейших экзистенциалов жизни. Ввести в научный оборот категорию биологического и биосоциального комфорта (благополучия) было бы, как мне кажется, весьма уместно. Комфорта не в обыденном, разумеется, смысле как суммы удобств, достигнутых на данный момент развития цивилизации с ее технологическими достижениями, что позволяло бы МарьИванне, живущей в четырехкомнатной квартире, мечтать о десятикомнатной, где она при ее раскормленной сладостями комплекции гиппопотама имела бы робота, приносящего ей на диван чашечку горячего шоколада в момент просмотра душещипательного телешоу Андрея Малахова. А комфорта как такого комплекса составляющих среды обитания и коммуникации, который обеспечивал бы оптимальный метаболизм и выживание, безопасность и продолжение вида. К такому комфорту стремится все живое с самого момента зарождения жизни на планете: найти для себя удобную, безопасную и сытную нишу существования.
Проведем мысленный эксперимент, в полной мере учитывающий данные науки и наблюдений, и возьмем за исходный объект простейшее одноклеточное живое существо, скажем, амёбу. Какая среда обитания для амёбы самая «желанная» по данным науки на сегодняшний день? Для простейшей амёбы протей (пресноводной обыкновенной) лучшей средой является вода, любая пресная, но особенно хорошо ей на дне пруда с загрязненной водой, где много бактерий и одноклеточных водорослей, которых она «обтекает» и включает в свою цитоплазму, создавая пищеварительную вакуоль и тем самым насыщаясь, вырабатывая жизненную энергию и готовность к размножению-делению.
Постижение и поиск комфорта – фундаментальный, на мой взгляд, закон существования живых существ на планете.
Экспансия живого – экспансия к комфорту
Поиск и достижение комфорта существования не может быть для биологических видов не чем иным, как поиском и захватом в обладание удобной для него среды обитания (рыбе – где глубже...) и, по-возможности, максимально удобной, то есть, чтобы имелось всё, что требуется для жизни и выживания в наилучшем качестве. Не случайно же у каждого вида есть свои пищевые лакомства и предпочтения. Но, как говорится, с неба это не упадет в готовеньком виде, приходится... бороться. Вот здесь и вступает, на мой взгляд, эволюционный закон экспансии, экспансии, понимаемой по Ч. Дарвину как освоение и расширение среды с оттеснением или даже уничтожением конкурентов, закреплением ее за собой и возрастанием вида для дальнейшего захвата и расширения. Таким образом. активность живого в стратегическом плане необходимо рассматривать как экспансивную активность.
Если бы размножению бактерий ничто не препятствовало, то уже через месяц созданная ими биомасса покрыла бы планету слоем в 1 км. Очевидно в самом начале эволюции условия существования на планете были для протобионт столь экстремальными, что для выживания потребовалось ускоренное размножение с быстрым накоплением такого количества копий, которое с лихвой покрывало бы гибель большинства, оставляя в живых достаточное число для воспроизводства и экспансии вида. Выживание в экстремальных для жизни условиях требовало максимализации всех механизмов адаптации и это означает, что жизнь живых существ и их сообществ уже в самом начале была подчинена закону экспансии.
Тейяр де Шарден в своей книге «Феномен человека», пишет: «Чтобы умножить контакты, необходимые для своих пробных нащупываний, и чтобы накопить полиморфное разнообразие своих богатств, жизнь может продвигаться вперед лишь большими множествами.
Поэтому, когда ее поток выходит из узких горловин, где она была как бы стиснута новой мутацией, то чем уже горловина, из которой она выходит, и чем обширнее пространство, которое она должна покрыть своей волной, тем больше ей необходимо воспроизвести себя во множестве». Этот путь, как он отмечает, прошел и продолжает проходить также и человек, устремляясь теперь и в Космос (19)
Следует подчеркнуть, что экспансия не может быть вялой и блеклой; коль это борьба за существование, значит необходимы энергия, интенсивность, сила.
Ф. Ницше назвал это «волей к власти» (13).
М. Хайдеггер, предпринявший фундаментальный анализ идей Ницше о «воле к власти», так формулирует взгляды Ницше: «Сохранение и возрастание характеризуют неотрывные друг от друга основные тяготения жизни. Сущность жизни немыслима без желания роста, возрастания. Сохранение жизни всегда служит возрастанию. Если жизнь ограничивается самосохранением, она деградирует. Так, к примеру, обеспечение жизненного пространства никогда не бывает целью живого – это всегда только средство возрастания, средство возвышения жизни. И наоборот, возросшая жизнь в свою очередь возвышает, усиливает потребность в расширении пространства. Однако возрастание невозможно, если не обеспечен основной состав, его постоянство, если он не сохранен как способный к возрастанию. Поэтому живое – это всегда соединенное двумя основополагающими тяготениями возрастания и сохранения «сложное образование жизни» <...> «Движение к возрастанию обеспечивает воля к власти – «воля к власти» – это основополагающая черта «жизни» (24, С 143-176. С 154).
Вполне корректно, как мне представляется, «волю к власти» Ницше обозначить как «устремленность к доминированию»: стремление к «становлению-возрастанию» пронизано «устремленностью к доминированию», всеобщей экспансией живого, эволюционным законом.
Сейчас многие приписывают Андрею Сахарову фразу «Смысл жизни – в экспансии». Фразу эту озвучил Борис Березовский и зафиксировали журналисты, бравшие у него интервью (24). Однако жена и соратник Андрея Сахарова Елена Боннер в интервью в журнале «Вестник» (№ 10 (269) 8 мая 2001) опровергла это мнение: «Нигде у Сахарова – ни в опубликованных материалах, ни в дневниках – этих слов я не нашла. Никогда в разговорах со мной он так не говорил. И главное: экспансия – не его слово!» По ее словам, этой фразой поделился с Березовским кто-то из его приятелей-физиков, приписав их как якобы сказанные Сахаровым. Вполне возможно, что Андрей Сахаров и в самом деле кому-то высказал эту мысль. Для существования и оборота любой идеи не столь уж важно, кем она пущена в оборот, важно, что она приобрела существование в человеческом общении и уж тем более интеллектуальном и научном. Как бы то ни было, идея экспансии как экзистенциального признака поведения всего живого, особенно человека, уже достаточно закрепилась и получила самые различные интерпретации в политологии, экономике, культурологии (20).
Истинным же основателем теории экспансии следует назвать создателя геополитики Фридриха Ратцеля ( 4; 11). В своем основном труде «Политическая география» Ф. Ратцель писал: «Государства вписываются в серию явлений экспансии Жизни, являясь высшей точкой этих явлений» («Политическая география»). А в своей книге «О законах пространственного роста Государств»(1901) он сформулировал семь законов политической экспансии (4)
Я выделил бы такие экзистенциальные качества экспансии:
- интенсивная активность, направленная на расширение пространства и предметной обеспеченности для комфорта и выживания вида,
- устремленность к доминированию («воля к власти», по Ницше),
- устремленность к созданию продуктивного сообщества со связями аффилиации, фасилитации, кооперации и четкой гомеостазной иерархии,
- подчеркиваемая отграниченность от других сообществ,
- перманентная готовность к агрессии и отражению агрессии или использованию иных способов захвата и возрастания.
Виды экспансии
Основным видом интенсивной экспансии является по всей видимости агрессия, насилие, война. Войны начались с появлением жизни на планете между вирусами и бактериями и бактериями друг с другом. И уже там, миллиарды лет назад началась коэволюция и непрекращаемая «гонка вооружений» биологических видов в борьбе за существование.
Одним из самых агрессивно экспансивных существ на Земле стал человек: война, уничтожение, захват, воля к властвованию сопровождают всю историю вида Homo sapiens и поставили его в «гонках вооружений» на грань самоуничтожения.
В биологическом мире агрессивную экспансию демонстрируют в особенно явном и чаще всего разрушительном виде так называемые инвазивные растения и животные, то есть чужеродные для данной экосистемы, привнесенные в нее тем или иным способом, чаще всего человеком. Как правило, инвазивные виды столь интенсивно и агрессивно начинают осваивать новую для себя среду, что многие ее «аборигены» вытесняются и исчезают с лица планеты. Или сражаются не на жизнь, а на смерть, как произошло с привнесением человеком (!) в заповедник Эверглейдс во Флориде питонов из Бирмы. Шестиметровые прожорливые змеи начали агрессивную экспансию. Противостоять им могут только аборигены-аллигаторы. С 2002 года зафиксированы десятки случаев сражений между крокодилами и питонами. Сейчас во Флориде уже около 30 тысяч питонов. Есть опасение, что глобальное потепление приведет к распространению питонов по южным штатам, в результате чего свирепые змеи всего за столетие могут покорить треть территории США.
Но экспансия проявляется в адаптации биологических видов не только в виде агрессии. Не менее распространенными видами экспансии можно назвать неагрессивное вытеснение (мягкая вытесняющая экспансия способами интенсивного размножения, захвата пищевых ресурсов и др.), плутовское и биохимическое манипулирование и паразитизм (21).
Хрестоматийный пример: завезенные в Австралию в 1859 году фермером Томасом Остином 24 кролика через несколько лет в буквальном смысле преобразили экосистему континента, причем в худшую сторону. Их гиперспособность к размножению привела к тому, что через 40 лет милые зверьки расплодились настолько, что под угрозу встал не только животный мир материка, но и его почвы. В 1930-х ситуация стала критичной и власти вынуждены были применить биологическое оружие – был запущен вирус миксоматоза. Появилась знаменитая фотография, на которой кролики пьют зараженную воду искусственного водоема. Смертоносная экспансия вируса составила 90%, однако к 1950 году кролики смогли выработать против него иммунитет. За время эпидемии число зверьков сократилось только на полмиллиарда особей. Лишь в последнее время популяция пушистых террористов удалось свести к минимуму. Для этого в стране был сооружен самый большой в мире сетчатый... забор.
Примеров инвазивной экспансии растений и животных можно привести множество, главным же является то, что она превратилась к настоящему времени в глобальную негативную проблему для живого мира планеты. И основным ее виновником явился экологически невежественный человек.
Способом экспансии может быть также хитрость и манипулирование, что поражало Ч. Дарвина.
Нельзя не изумляться поразительной изобретательности эволюции, придумавшей множество изощренных приемов борьбы за жизнь. Вот, например, как продлевает свой род сколия гигантская. Личинка этой хищной осы является паразитом, который питается личинками жука. Оса находит подходящего хозяина – личинку жука-носорога, ударом жала парализует жертву и откладывает на ее тело свое яйцо. Вылупившаяся из него осиная личинка, снабженная острыми челюстями, вгрызается в покровы своего обездвиженного хозяина. Добравшись до мягких тканей, она погружает в них голову и приступает к трапезе, которая длится до тех пор, пока запас пищи не будет полностью израсходован. Причем, поедание беспомощного хозяина происходит в строго определенной последовательности: сначала съедаются наименее важные органы, такие как мышцы, кровь, жировое тело, и только под конец приходит черед самой важной системы – нервной. В результате, парализованная жертва до самого последнего момента остается живой, т. е. пригодной в качестве пищи. Таким способом – посредством заготовки «живых консервов» – личинка-паразит обеспечивается свежей едой.
Если иметь в виду столь громадное и тотальное значение экспансии в адаптации и поведении живых существ на планете, вполне научно продуктивным и корректным было бы создание общего учения об экспансии – экспансиологии (expansiology). Тому есть аналогия: экспансия в политике оформлена в геополитику, которая принята уже не только как практика государств и народов, но и как наука, основы которой и заложил Ф. Ратцель (11)
Коммуникация и фасцинация
Ни одно из названных качеств и видов экспансионной активности невозможно без коммуникации.
Коммуникация как способ связи и возникла для обеспечения продуктивного взаимодействия особей в рамках родного сообщества и при контактах с соседствующими, как симбиотными, так и враждебными.
Скажем, открыто микробиологами, что вирус делает метку на инфицированной им бактерии или клетке, призванной просигналить своим собратьям, что «занято, иди к другой». Очень полезная для экономики вида сигнализация. Управленческая!
Есть одна потребность у коммуникации, которая архиважна для ее оптимальности: сообщение не только должно идти к адресату, но обратить его внимание и обеспечить максимально надежный прием. Вот для обеспечения этой потребности в надежном адресном нацеливании и была, на мой взгляд, изобретена эволюцией фасцинация. Фасцинация – это нацеленная экспансия коммуникации.
Для реализации нацеливания необходимы сигналы особого рода: активно «цепляющие» к себе рецепторы адресата, сверхизбыточные (то есть не теряющиеся и не пропадающие), привлекательные, обаятельные, когда надо, и, напротив, пугающие, когда вынуждают обстоятельства. Все эти свойства сигнала и делают его фасцинирующим, то есть либо возбуждающим, волнующе чарующим, либо шокирующе устрашающим. Так фасцинация стала нацеливающим стимулятором коммуникации. Без фасцинации коммуникация обречена на энтропийное затухание – информация плохо или совсем не воспринимается, становится малоэффективной как элемент самоорганизации живых систем – организмов и их сообществ.
У человека язык и речь – самые фасцино-экспансивные средства коммуникации, но таковыми они являются благодаря фасцинации-интонации и вне интонации во всем богатстве ее использования речевое общение невозможно. Речь и возникла скорее всего благодаря интонации, напеву интонационной модуляции гласных. Из интонации родились музыка и пение.
Фасцинация – имманентное качество коммуникации всего живого, включая человека. Она не «фон», как полагают некоторые исследователи (в частности, Г. Андреева в своем учебнике «Социальная психология»: 3-е издание. М.: 1997), а неотъемлемая компонента коммуникации (Ю.Кнорозов, Ю. Шрейдер, В. Соковнин), сопряженная в коммуникационных процессах с информацией во множество сигнальных комплексов: от минимального (сигналы настройки внимания) до максимального (музыка, орнамент, фейерверк) в них участия. Фон – всего лишь одна из форм фасцирования.
Определение фасцинации
Подчеркну в очередной раз, что фасцинация в том значении, каким ее наделяли древние римляне (слово «фасцинация» – fascinatio – пришло в европейские языки от древних римлян), является не только очаровыванием, обольщением, прелестью (это значение и закрепилось в европейских языках и английское fascination стало стандартом), но также одурманиванием, устрашением дурного глаза, околдовыванием. Все, что чарует (красота тела и вещей, музыка, танец), заразительно, но заразителен и страх, он сеет панику. Именно эту сторону фасцинации – сам того не желая по всей видимости! – подчеркнул А. Брудный в своем определении фасцинации, ставшим хрестоматийным и протиражированным от первой публикации в 1987 году в самом авторитетном психологическом словаре под редакцией А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского, впервые изданном еще в СССР в 1987 году, и в десятках словарей и энциклопедий. Это определение в неизменном виде цитируется бессчетно и всеми подряд (а другого нигде и нет!) за небольшими исключениями (так, А. Назаретян, Н. Мечковская в своих работах дают иное понимание фасцинации). Пролистав огромный 800-страничный «Новейший психологический словарь» (автор В. Б. Шапарь, 3-е издание, 2007), на 711 странице обнаружил то же самое определение – один к одному!
Удивительно, но за все прошедшие уже десятилетия (!) после опубликования этого определения никто ни единым намеком не отметил содержащиеся в нем кричащие противоречия, и в первую очередь несоответствие текста самого определения с подкрепляющей его иллюстрацией. Чтобы не выглядеть голословным и убедиться в истинности выдвинутого мной утверждения о научной некорректности определения фасцинации, предложенного А. Брудным, рассмотрим его в опубликованном точном авторском варианте: «Фасцинация (от англ. fascination – очарование) – специально организованное вербальное (словесное) воздействие (выделено мной – В.С.), предназначенное для уменьшения потерь семантически значимой информации при восприятии сообщения реципиентами, за счет чего повышается возможность ее воздействия на их поведение. Формы Ф. могут быть различными. В зависимости от акустической организации интенсивность Ф. может варьировать от минимальной (монотонная дикторская речь) до максимальной (специально интонированная речь, декламация, пение). Важным фактором Ф. выступает ритмическая организация сообщения. Существует также семантическая Ф., когда текст сообщения при определенных условиях оказывается жизненно значимым для реципиентов, вызывая резкое изменение их поведения (например, семантическая Ф. проявилась в «феномене 30 октября 1938 года», когда радиоинсценировка «Борьбы миров» Г. Уэллса вызвала в США массовую панику, охватившую свыше миллиона человек (выделено мной - В.С.). Аналогичный эффект эта радиопостановка вызвала в Эквадоре 15 лет спустя). Эффектом семантической Ф. обладают также слухи» (15).
Противоречием является, как я считаю, включение в определение в качестве подчеркивающей смысл иллюстрации отсылки к примеру массовой паники, охватившей свыше миллиона слушателей радиопостановки фантастического произведения Г. Уэльса «Борьба миров». Паника возникла от внушенного постановкой страха. Это означает, что режиссеру радиопостановки удалось так «специально организовать вербальность» Г. Уэльса, что она сфасцинировала страх, переросший в панику. Другими словами, фасцинация из «очарования», что заявлено в ее определении, превратилась в «паническое устрашение». Иллюстрация таким образом подкосила определение под корень, что, однако, не замечено было никем и определение А. Брудного кочует до сих пор из публикации в публикацию, из словаря в словарь, из сайта в сайт, не говоря уже о журналистских опусах.
Не менее непонятным является также ограничение А. Брудным феномена фасцинации исключительно «вербальностью». Если бы не было опубликованных определений фасцинации первооткрывателем этого феномена Юрием Кнорозовым и включения его в научный оборот, то никаких претензий к определению А. Брудного не могло бы возникнуть. Но сам же А. Брудный сослался на Ю. Кнорозова в своей монографии в 1972 году как на первоисточник термина «фасцинация» (2, С 79)! А ведь Ю. Кнорозов предложил понимать фасцинацию широко, не ограничивая ее «семантической вербальностью». Он отнес к фасцинации музыку, орнамент, фантомы, созданные воображением-«выдумкой» (8; 9). Кстати, ни в своей монографии, ни в психологическом словаре А. Брудный музыку и орнамент, как подчернутые Ю. Кнорозовым формы полной фасцинации, даже не упомянул, вроде их и не существовало в сфере фасцинативной реализации, но «пение»... процитировал. Более того, ссылаясь на Ю. Кнорозова, сделал такую, очень показательную, на мой взгляд, проговорку: «заимствуя из этой теории термин «фасцинация» (речь об общей теории сигнализации Ю. Кнорозова – В.С.), мы даем ему определение, несколько отличное от исходного» (2, С 79). Поразительно! Все, что есть у Ю. Кнорозова, повторено в буквальности... кроме музыки и орнамента! Выходит, «некоторое отличие от исходного» и заключается в том, что пение оставлено, а инструментальная музыка и орнамент вычеркнуты. И об этом – ни слова ни в монографии, ни в психологическом словаре! А речь ведь идет не о каком-то проходном термине, а о ГЛАВНОМ термине теории фасцинации. И еще: интерпретация А. Брудного опирается на термин, внесенный в науку именно Ю. Кнорозовым, зачем же придавать ей статус собственной оригинальности («несколько иное»), сведя фасцинацию к вербальности, вычеркивать существенные компоненты, а в психологическом словаре к тому же ни слова не сказать о первооткрывателе? Получилась, на мой взгляд, некорректная с научной точки зрения подмена оригинала искаженно-тенденциозным аналогом, причем оригинал даже не назван. Таким образом не определение фасцинации Ю. Кнорозова, автора и первооткрывателя, вошло в научный обиход, а зауженная до вербальности тенденциозно искаженная дефиниция А. Брудного, будто он и открыл фасцинацию. Поразителен факт: при живом классике-первооткрывателе (Ю. Кнорозов скончался в 1999 году) на его детище ссылались только Вяч.Вс. Иванов, А. Войскунский, М. Арапов, Ю. Шрейдер! У всех, кто касался в своих трудах феномена фасцинации, фигурировали ссылки на А. Брудного и его дефиницию. Замечу и такую деталь: в своих публикациях после 1972 года А. Брудный на Ю.Кнорозова... нигде не ссылался (!). Это загадка.
Так в самом начале процесса познания феномена фасцинации был забит гвоздь преткновения, поставлен барьер, который все еще не преодолен. Осмелюсь утверждать, что дефиниция фасцинации, предложенная А. Брудным и психологическим словарем Петровского-Ярошевского, принципиально неточна, поскольку схватывает только один аспект фасцинации (хоть и существенный) – речевой, вербальный, психолингвистический. Потому и примеры приведены этого рода: радиопьеса, декламация, слухи. Для более полного пояснения можно было бы добавить и такие «специально организованные вербальные сигналы», как метафора, эпиграмма, притча, каламбур, речевые парадоксы, юмор («котлеты отдельно, мухи отдельно»), и, конечно же, поэзию. И... сплетни, не уступающие по силе фасцинирования слухам (сплетни убили Пушкина!).
И возникает вопрос: а куда отнести «визуально организованные сигналы», тоже явно семантические, возбуждающие и волнующие психику и сознание, такие, как выразительные жесты и мимика (многозначительные взгляды порой стоят тысячи слов!), натюрморты, немая мультипликация, видеоряды рекламы, гармония мавзолея Тадж-Махал («музыка в камне» по Гёте), светоцветовые фонтаны-шоу? Или карикатуру, своей фасцинацией вызывавшую ненависть у Наполеона и Гитлера? Не говоря о музыке, которую Ю. Кнорозов назвал абсолютной фасцинацией. В определении фасцинации А.Брудного все это осталось «за кадром» – как несущественное (будто и не существующее как фасцинация). Должно быть именно потому, что все это... не словесно.
Считаю, что определение фасцинации А. Брудного из психологического словаря Петровского-Ярошевского пора отодвинуть в сторону как исторический вариант, отработавший свое просветительское, хоть и искаженное, назначение, когда о существовании фасцинации вообще мало кто знал, а немногочисленные публикации Ю. Кнорозова и вовсе были почти неведомы. Сужение определения фасцинации до «специально организованного вербального (словесного) воздействия» вряд ли в настоящее время может считаться научно продуктивным. Более того, оно некорректно. В нем нет места ни чарующей родинке на щеке Мерилин Монро, ни блистательно-петушиному гусарскому мундиру, вводившему девиц XIX столетия в гипнотический транс влюбленности, ни, тем более, соловьиному свисту, обольщающим половым феромонам насекомых или явно фасцинирующим гандикапам (по А. Захави), таким, как роскошные хвосты у райских птиц и огромные рога у оленей. А уж таким невербальным фасцинациям как фейерверк и салют – и подавно.
Устрашающая фасцинация
При всей противоречивости и некорректности определение фасцинации А. Брудного содержит очень продуктивную подсказку к более глубокому пониманию феномена фасцинации. Перечеркивая свое же определение фасцинации как организованной чарующей вербальности, А. Брудный по сути имплицитно ввел в оборот понимание фасцинации как устрашающего воздействия огромной силы, способного сеять страх и панику.
Именно устрашающего околдовывания-одурманивания и боялись в фасцинации древние римляне, на эту особенности их психики обратил внимание П. Киньяр в своем блистательном эссе «Секс и страх» (7): римляне страшились даже романтической любви и за ее воспевание поплатился поэт Овидий, сосланный императором Августом с глаз долой из Рима, чтобы не смущал боязливые души римлян. Секс, либидо, похоть – этого сколько угодно, этим занимаются и животные (Ювенал так и писал: «Похоть одинакова у всех»), но только не любовь, которая, чаруя и околдовывая, затаскивает человека в омут зависимости и безумия.
Что объединяет эти две стороны фасцинации: очаровывание и устрашение? То, что является стержнем фасцинации – аффектирующая (аффект от лат. affectum – душевное волнение, страсть) мощная, перечеркивающая трезвый рассудок захваченность, поглощенность возникшим от воздействия сигнала фасцинации сильным волнением, а в крайних вариантах – одержимость и экстаз. Люди впадают в волнующий транс от сигналов чарующей красоты, но в еще большей степени – в шок и ступор от воздействия сигналов опасности и смертельной угрозы.
Своей шокирующе устрашающей ипостасью фасцинация с древних времен и до сего времени сеет в душах людей разного рода фобии. Чего стоят только страх перед сглазом и порчей и сонм угрожающих бытовых и религиозных примет и знаков, вроде перебегающей дорогу черной кошки, или свалившейся удачи, при которой надо непременно сплюнуть три раза .
Ю. Кнорозов специально устрашающую составляющую феномена фасцинации не выделил. Тем не менее есть все основания полагать, что она не ускользнула от его исследовательского внимания. Так, в своей единственной обширной статье об основах общей теории сигнализации, в которой фасцинации уделено особое внимание (9), он привел в качестве фасцинирующих сигналов высшего порядка в животном мире сигналы предупреждения об опасности. Более того, подчеркнул, что именно такие сигналы в биологических сообществах в первую очередь образуют фасцинативную коммуникацию, без которой существование биологических сообществ было бы крайне затруднено, если вообще возможно. В живом симбиотическом взаимодействии биологических видов фасцинирующие сигналы об опасности воспринимают друг у друга даже разные биологические виды: так, приматы реагируют адекватно на предупреждающие звуковые сигналы птиц.
Как действует сигнал устрашающей фасцинации наглядно и убедительно показал один каверзный случай из криминалистической практики.
Мэган Фри, которой было 44 года, умудрилась умереть от руки одновременно 14 (!) полицейских. Она занималась бродяжничеством и забрела на специальный полигон с декорацией нескольких городских улиц, где полицейские занимались отработкой стрельбы по внезапно выскакивающим, имитирующим вооруженных преступников мишеням. Увидев осторожно идущих полицейских, Мэган выпрыгнула из окна декорации прямо перед ними с криком: «Бух!». Полицейские приняли Мэган Фри за внезапно вброшенную мишень и выпустили по ней 67 пуль (40 из которых поразили Мэган Фри). В своем отчете один из стрелявших полицейских написал: «Она выглядела как просто очень реалистичная мишень» (см. источник: http://facte.ru/history/19504.html#ixzz2zW7c28ol )
Описанный эффект очень схож с тем, тоже криминалистиче-ским, случаем, который привел Даниэл Голдуман (Daniel Golcman) в книге «Эмоциональный интеллект» как пример мгновенного неконтролируемого разумом воздействия страха. Дэниел Гоулман приводит такую иллюстрацию в разделе, озаглавленном «Когда страсти преобладают над рассудком»: «Это была трагедия ошибок. Четырнадцатилетняя Матильда Крэбтри просто разыграла своего отца: она выскочила из чулана с воплем «Пу-у-у!», когда ее родители вместе возвращались утром из гостей.
Но Бобби Крэбтри и его жена думали, что Матильда провела эту ночь у друзей. Входя в дом и услышав какой-то шум, Крэбтри потянулся за пистолетом калибра 9 миллиметров и вошел в спальню Матильды, чтобы выяснить, в чем дело. Когда дочь выскочила из чулана, Крэбтри выстрелил ей в шею. Матильда Крэбтри скончалась через двенадцать часов» (3, С 20–21).
Дэниел Гоулман дает такое объяснение действиям отца застреленной им дочери: «Нашим эмоциональным наследством, доставшимся нам от эволюции, является страх, мобилизующий нас на защиту нашей семьи от опасности. Именно он побудил Бобби Крэбтри схватить пистолет и поспешить расправиться с незваным гостем, который, как он думал, незаконно проник в его дом. Страх заставил Крэбтри выстрелить, прежде чем он успел полностью осознать, в кого он стреляет, и даже прежде чем он узнал голос собственной дочери. По мнению биологов-эволюционистов, автоматические реакции такого рода прочно закреплены в нашей нервной системе, поскольку в течение длительного критического периода в предыстории человечества они определяли грань между жизнью и смертью. Но еще важнее то, что они способствуют осуществлению главной задачи эволюции: обеспечивать возможность производить потомство, которое продолжит передачу этих самых что ни на есть генетических склонностей, по горькой иронии ставших причиной трагедии в доме Крэбтри».
Вывод Дэниела Гоулмана точен: внезапный страх автоматически привел в движение защитные действия отца, причем, что очень важно отметить, минуя осознание ситуации. За исключением одной детали сложившейся ситуации, которой Гоулман не мог знать, так как не имел информации о феномене фасцинации. Дело в том, что прежде, чем мозг отца захлестнул страх, его мозг воспринял и мгновенно зарегистрировал сигнал – внезапное нежданное появление в доме чьей–то фигуры и пугающий крик «Пу–у–у!». Этот сигнал есть не что иное как сигнал устрашающей фасцинации, мгновенно, в доли секунды приводящий в возбуждение всю нейросистему ужаса и мобилизации спасения – отец и выстрелил в сигнал-фигуру. Между ужасом с выстрелом и выскочившей в темноте (!) из чулана дочерью вспыхивает устрашающий фасцинирующий смертельную опасность сигнал – чья-то фигура и крик «Пу–у–у». В самом крике ужаса нет. Он есть в восприятии крика и соотнесении его с эволюционной реакцией на смертельно опасное устрашение. Если бы у отца девочки была удалена амигдала, та структура в мозге, которая содержит эволюционно запрограммированный опыт реагирования на сигналы опасности, отец бы и глазом не моргнул: сигнал остался бы тем же самым, но рецепторно–аналитический блок в мозге, предответственный за узнавание такого рода сигнала и включение соответствующего ему эмоционально–энергетического тонуса и поведения, отсутствовал бы. А при реальной опасности для жизни (не розыгрыш дочери, а преступник) без амигдалы отец бы погиб. Так, редкие люди, родившиеся с таким дефектом рецепторной реакции как отсутствие восприятия высоких температур, лишены реагирования на горячие предметы и обжигаются. Сигнал есть (раскаленный докрасна предмет), но он не пугает, поскольку нет опыта восприятия его как опасного для организма. Тот же эффект в эксперименте с макакой, которой удалили амигдалу: увидев змею, она не только не испугалась, как должна была бы придти в ужас, если бы амигдала была на месте, а с любопытством стала разглядывать рептилию.
В чем заключается сходство обеих ситуаций? В случае с выходкой бродяжки ни о каком страхе и речи быть не могло. Группа полицейских отреагировала на сигнал, спутав щит-имитацию с фигурой живого человека. Разум не успел сработать, сработала автоматическая реакция на фасцинативный для них, погруженных в тренировку меткой стрельбы, сигнал-щит. Их разум даже крик женщины «Бух-бух!» игнорировал (щиты ведь не кричат!). Тут надо разделить сигнал и нацеленность внимания полицейских В случае с выстрелами отца в дочь разум также выключился, а внезапно выскочившая в темноте человеческая фигура и крик «Пу-у-у!!» включили автоматическую реакцию защиты. В этом случае надо разделить уже сигнал и страх. Страх был вторичен, он был вызван устрашающим сигналом и этот сигнал впаян в глубинные структуры мозга человека как сигнал опасности, на который следуют по сути две реакции: бежать прочь или яростно защищаться. У отца в руках оказалось орудие защиты – пистолет. Мог быть нож. Или только кулаки и физическая сила.
Таким образом, можно придти к выводу, что эмоция связана с фасцинирующим сигналом как закрепленная видовая и приобретенная индивидуально оценка значимости такого сигнала для жизни особи. А сама роль сигнала заключается в том, что он приводит эмоцию в активность мгновенно в доли секунды, он – активатор эмоции, но не сама эмоция.
И такое мгновенное реагирование на сигнал фасцинации очень актуально для выживания вида и особи, поскольку такой автоматизм оптимально мобилизует особь на ценное в данной ситуации действие: взбираться на деревья от змеи или, напротив, мгновенно ринуться с дерева на землю, если появился орёл. Фасцинирующий сигнал – особый сигнал, сформированный эволюцией, это сигнал мгновенно оптимизующего управление поведением отдельной особи и сообщества особей.
Как разделены эмоциогенная ситуация и фасцинирующий ее сигнал прекрасно иллюстрируется описанием Ф. Достоевским своих походов в игровой клуб, когда, по его признанию, еще далеко не дойдя до игрового зала его начинало колотить от волнения при услышанных звуках прыгающего рулетного шарика. Звук шарика для него – фасцинирующий сигнал!
Итак, в розыгрыше Мэган Фриш отключил разум и привел к автоматической реакции стрельбы сигнал фасцинации – внезапно выскочившая фигура человека, аналогичная тренировочным щитам-человеческим фигурам, а в убийстве отцом дочери разум был отключен и последовала мгновенная реакция защиты от опасности сигналом внезапного нежданного появления в доме человека с ужасающим криком «Пу-у-у!».
Кстати сказать, многие устрашающие игрушки и розыгрыши сконструированы как раз в соответствии с этим принципом. Пистолет-имитация позволял преступникам грабить банки: служащие под дулом игрушечного пистолета впадали в панику и покорно ложились на пол. А в декабре 2013 года полицейские в США открыли огонь по непослушному подростку, который не отреагировал на их приказ положить оружие на землю и направил на них игрушечный автомат, очень точно имитирующий настоящий.
Выделение устрашающих сигналов как сигналов фасцинирующего качества помогает понять эволюционное предназначение фасцинации как особого коммуникативного средства, параллельного информации и взаимопереплетенного с ней в дополнительностном, по Н.Бору (1), единстве. Коммуникация невозможна и бесполезна без наполненности информацией: коммуникативные влияния-сообщения – это информационные сообщения, в этом их суть и в этом заключена организационно-управленческая функция информации. Вместе с тем без помощи фасцинации информация часто не доходит до адресата и следовательно коммуникация становится малоэффективной. Примеров того, как фасцинация оптимизирует информационные сообщения, можно приводить бесконечно.
Но дело не только в этом. Во множестве коммуникативных ситуаций фасцинация не просто бывает даже важнее информации, она становится самостоятельным экспансивным средством, не нуждающимся в информации. В человеческой коммуникации таким абсолютно фасцинативными средствами общения являются музыка и танец. В биологических сообществах имеют высочайшее фасцинирующее качество и вне фасцинации попросту невозможны почти все сигналы-релизеры.
FASCINO-TARGETED COMMUNICATION
Фасцинирующее коммуникативное нацеливание
Основной функцией фасцинации в коммуникативных процессах, как я предполагаю, является адресное нацеливание. Можно сказать, что фасцинация находится на острие коммуникации как разящий наконечник копья, запущенного в цель. И потому, перефразируя изречение Сократа о ценности здоровья, можно сказать о значении фасцинации так: фасцинация – это в общении не всё, но без фасцинации общение – ничто.
Ю. Шрейдер в 1974 году применил к сигналам фасцинации метафору «позывных» (22), имея в виду, что они останавливают и привлекают внимание к коммуникативному сообщению, как это делает маяк. Это верно, но не вполне точно, и Ю. Шрейдер позже в соавторстве с Мусхелишвили Н.А. высказал идею, что фасцинация представляет собой однопорядковую к информации по значению компоненту коммуникации и от нее зависит оптимальность передачи информации (12). Это уже не только «позывные», а организационная составляющая коммуникации. Я сказал бы, что даже во вспомогательном качестве «позывных» сигнал фасцинации «нацеливает» сообщение, организует его передачу и восприятие. Именно эта функция нацеливания и создала фасцинацию и фасцинативную коммуникацию с ее яркими, настырными, впечатляющими и впечатывающимися в психику и память сигналами. Другими словами, фасцинация в коммуникативном процессе представляет собой побудительное чарующее или устрашающее коммуникативное нацеливание, осуществляемое либо как самостоятельное, либо – чаще! – в таком соединении с информацией, при котором информация оптимально воспринимается адресатом. В этом заключается суть фасцинации, без этой функции она попросту не нужна, да и невозможна.
Практическое применение фасцинации для всех коммуникативных профессий: умение выдвигать в коммуникативных воздействиях на острие не скучную, хоть и важную, информацию, а фасцинативный сигнал нацеливания-таргетинга – экспансивного захвата внимания, нацеливания и стимулирования восприятия, анализа и ответа на него.
В последнее время все шире и эффективнее targeted communication используется в рекламе и маркетинге.
Фасцинативные чарующие и устрашающие атаки
Фасцинативная коммуникация повседневна и всеохватна, она совершается в самых разнообразных формах и форматах. И особенно впечатляющими и эффективными являются своеобразные фасцинативные комплексы, потоки, нацеленные коммуникативные волны и выплески. Я назвал их термином «фасцинативные атаки». Элементарный и яркий образец фасцинативной индивидуально нацеленной атаки – ухаживание влюбденного мужчины за женщиной, избранной им для супружества (аналоги – брачное поведение животных). Этот фасцинирующий театр включает в себя множество элементов и средств: режиссуру, ритуал, выдумку, воображение, творчество, комуникативный опыт, привлечение помощи, и т.д. Вплоть до чтения и изучения разного рода «руковолств» по соблазнению и обольщению, которыми в нынешние времена переполнен книжный рынок и Интернет.
Донжуан, обуреваемый своей либидозной страстью, не просто интенсивен в устремленности соблазнить понравившуюся ему «жертву», он обрушивает на нее продуманный и отработанный эротический коммуникативный каскад фасцинирующих средств. Он не убеждает быть к нему благосклонным средствами информации, а пускает в ход чарующие сигналы и приемы фасцинации обольщения.
Еще более изощренным в организации фасцинативных атак обольщения является мошенник-брачный аферист.
Великолепно коммуникативно продумана у всех народов древности и архаичных племен фасцинативная агрессивно-устрашающая обрядовость начала военного сражения. Система фасцинирующих страх атак включала: снаряжение воинов с набором устрашающих и магических символов и знаков; акустическое нашествие (бой барабанов, достающее до печенок звучание боевых труб, угрожающий рев, ритмические удары по щитам); световые эффекты (факелы, костры, огненные стрелы). И эти фасцинативные предваряющие сражение атаки часто приводили противника в ужас и панику, обеспечивали победу.
Обрела и всемерно развивает качество фасцинирующих атак на потребителя современная коммерческая реклама товаров и услуг. Потребитель «клюет» на модные бренды, глуповатые слоганы и красочно-сексуальные эффекты. Часть телезрителей воспринимает рекламные видеоклипы не просто с удовольствием, но как шоколадные конфетки – любит и ждет их.
Фасцинативные атаки стали общим местом в современной политической пропаганде, предвыборных баталиях и бизнес-конкуренции. Создание восхитительных деловых и политиче-ских репутаций достигается исключительно умело сконструированными фасцинативными атаками. Как, впрочем, и разрушение репутаций, чем промышляют опытные «черные» пиарщики.
ФАСЦИНОФИКАЦИЯ
Нацеленная, продуманная и системно организованная совокупность фасцинативных атак в сочетании с атаками информационными создают такое неотразимое коммуникативное воздействие, которое я называю фасцинофикацией, то есть изменением психики и сознания индивидов и масс в намеченном, спланированном направлении. Процесс фасцинофикации бывает столь оглушающе успешным, что в буквальном смысле сводит массы с ума. Это показал исторический пример умопомрачения народных масс в Германии, достигнутый фасцинофикацией Гитлера-Геббельса (см. подробнее: 18, С 120-130).
Но исторических примеров-образцов фасцинофикаций не один и не два, а множество.
Широко известен исторический факт технологии расправы над православной церковью, которую сконструировал великолепный «черный пиарщик» В. Ленин. Он срежиссировал и запустил в общество по всем существовавшим тогда каналам слух о том, что в то время как народ голодает и умирает, попы набивают церкви золотом и жиреют. Дождавшись народного негодования, затем приступили к разгрому церкви, экспроприации церковного имущества, главным образом, конечно же, золота и драгоценностей, разрушению церковных храмов, арестам и расстрелам священнослужителей. Получилось!
По сути, весь так называемый «черный пиар», широко в России применяемый в избирательных кампаниях, а в последнее время и в конкурентной борьбе корпораций, есть в основе своей не что иное, как конструирование эффектной фасцинофикации. Современная реклама буквально пронизана демонстрированием эффектных картинок о несуществующих качествах товаров и услуг. В еще большей степени свойственна дезфасцинация рекламе магов и целителей с их обещаниями излечить все болезни сразу, снять порчу и сглаз, а заодно настроить тело и душу на сплошное счастье и удачу.
Не случайно некоторые авторы применяют одно из определений фасцинации как технологии «зомбирующе-чарующего массового воздействия».
Одним из методов фасцинофикации, применяемый в кризисные времена, является метод «психологического шока». Его удачно применяли еще в Первую мировую войну. Пресса противников Германии буквально «бомбила» массовое сознание статьями о жестокости солдат кайзера. Изуверские картины должны были вызвать ненависть ко всем немцам. Вот несколько примеров, почерпнутых из статьи Р. Зульцмана «Пропаганда как оружие в войне». Всю мировую прессу обошла ложь об отрубленных солдатами детских руках. Для католиков была придумана легенда о распятии католических священников: их якобы подвешивали к колоколам. Самой «действенной ложью» стало сообщение о том, что немцы перерабатывают трупы солдат, своих и чужих, на стеарин и на корм для свиней. Общественность негодовала. Для Китая это сообщение стало формальным поводом для вступления в войну на стороне Антанты. Заметка о том, как кайзер добывает жир из трупов солдат, раздула пламя ненависти среди американских граждан и среди народов других цивилизованных стран. Совершенно нормальные люди, узнав об этом, сжимали кулаки и бросились к ближайшим бюро по вербовке в армию.
А вот другой исторический пример манипуляции общественным мнением, который привел Томас Карлейль: «В мае 1750 года полиция, проводя очередную чистку, решила заодно забрать и детей некоторых уважаемых лиц, надеясь получить за них выкуп. На площади стали собираться возбужденные толпы народа, слышались дикие крики обезумевших матерей. Многие тогда поверили отвратительной и нелепой басне, будто доктора прописали одной важной особе принимать ванны из детской крови, чтобы восстановить собственную, испорченную развратом» (6).
Геббельс – всего лишь эпигон, применивший «давно забытое старое», когда постулировал для германской пропагандистской машины принцип «грандиозности лжи».
И как это ни парадоксально, человечество до сих пор так и тянет осуществлять воздействие на народные массы способами фасцинофикации именно с применением грандиозной лжи. Этакий шизофренический синдром фасцинативного нацеливания на оболванивание...
Литература
1. Бор Н. Причинность и дополнительность. / Избранные научные труды. Т.II. – М.: Наука, 1971.
2. Брудный А.А. Семантика языка и психология человека. – Фрунзе: ИЛИМ, 1972.
3. Гоулман Д. Эмоциональный интеллект. – М.: АСТ, 2009.
4. Дугин А. Основы геополитики. – М.: Арктогея, 2000
5. Еськов Ю. К. Удивительная палеонтология. История Земли и жизни на ней. – М.: ЭНАС, 2008.
6. Карлейль Т. Герои, культ героев и героическое в истории./ Психология толпы. – М.: Эксмо-СПг: TERRA FANTASTICA, 2005.
7. Киньяр П. Секс и страх. Перевод с французского И.Волевич. – М.: Текст, 2000.
8. Кнорозов Ю.В. Собеседование по общей теории сигнализации с Ю. В. Кнорозовым // Структурно-типологические исследования: сб. статей. / Отв. ред. Т. Н. Молошная. – М.: Изд-во АН СССР, 1962.
9. Кнорозов Ю. К вопросу о классификации сигнализации // Основные проблемы африканистики. – М.: Наука. 1973
10. Марков А. Эволюционная биология сегодня: неожиданные открытия и новые вопросы. – М.: Астрель : CORPUS, 2010.
11. Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. – М.: Конкорд, 1996
13. Мурик С. О природе эмоций, или Что чувствует амёба в горячей воде. // Наука и жизнь, №6, 2006.
12. Мусхелишвили Н.Л., Шрейдер Ю.А. Информация и фасцинация в прямой и непрямой коммуникации. // Фасцинация. Коммуникация. Общение; под ред. В. М. Соковнина. – Екатеринбург: АФА, 2010 (электронный вариант: http://www.koob.ru/sokovnin/)
13. Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей / Пер. с нем. Е. Герцык и др. – М.: Культурная Революция, 2005
14. Олдз Дж. Выявление подкрепляющих систем головного мозга методом самораздражения. / Механизмы целого мозга. Природа электрических явлений в коре головного мозга. Сб. статей. Перевод с англ. – М.: Изд-во ин. лит., 1963.
15. Психология. Словарь. Под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. 2-е изд. – М.: 1990.
16. Соковнин В. М. Фасцинология. Пролегомены к науке о чарующей, доминантной и устрашающей коммуникации животных и человека. – Екатеринбург. Изд-во Ур. ун-та. 2005.
17. Соковнин В. М. Что такое фасцинация. – Екатеринбург: АФА. 2009
18. Соковнин В.М. Фасцинолог. – Екатеринбург: АФА. 2009
19. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. – М.: Наука, 1987.
20. Трофимчук Н.А., Свищев М.П. – Экспансия. М.: 2000.
21. Циммер К. Паразиты: тайный мир. – М.: Альпина нон-фикшн, 2011.
22. Шрейдер Ю. А. Логика знаковых систем (элементы семиотики). – М.: «Знание», 1974.
23. Фасцинация. Коммуникация. Общение; под ред. В. М. Соковнина. – Екатеринбург: АФА, 2010 (электронный вариант: http://www.koob.ru/sokovnin/).
24. Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв». // Вопросы философии. 1990, №7.
25. Хлебников П. Крёстный отец Кремля. Борис Березовский, или История разграбления России. – М.: 2001
Контакт с автором: vmmss@mail.ru
См. также:
|
персональный сайт Владимира Соковнина
