|
|
|
Если у Вас возникнет интерес к новой науке о чарующем и устрашающем поведении всех живых существ на планете и Вы захотите быть в курсе ее достижений, присоединяйтесь к моим блогам в ЖЖ и страницам в сетях.
блог FICTOR-выдумщик http://fictor2012.livejournal.com/
     
|
Тому, кто поможет продвижению новой науки,
СЛАВА! |
Всем всё о фасцинации и общении >>> здесь
ФАСЦИНАЦИЯ. ИНФОРМАЦИЯ. ЖИЗНЬ
Из книги: В. Соковнин. Фасцинология. Екатеринбург. Изд-во Ур. госун-та. 2005.
Введение
К семантике термина «фасцинология»
В речевом обиходе древних римлян имели широкое хождение слова fascino (зачаровывать, околдовывать; портить глазом, наговором, сглазить) и fascinum (колдовство, чары; дурной глаз). Известный амулет в форме фаллоса также восходит к древним римлянам и их божеству плодородия Приапу, другое имя которого – Фасцинус. Римляне использовали фаллический символ для защиты от дурного глаза и он был всюду: и на воротах в Рим, и в каждом доме, он висел в качестве охранного амулетика даже на шеях римских детей. Поэтому сглаз иногда называют «зачарованностью» – «фасцинацией». Во многих странах сохранился суеверный обычай показывать для защиты от сглаза фигу (модифицированный символ древнего фаллического символа). Существует легенда, что, когда инквизиторы принудили Галилея отказаться от своей идеи гелиоцентризма Вселенной, он держал в кармане фигу.
От древних римлян слова «фасцина» и «фасцинация» вошли в обиход почти всех европейских народов и постепенно семантика их изменялась от амулетно-колдовского содержания в сторону феноменов очарования и очаровывания как таковых, хотя магический смысловой оттенок сохранялся. Эдуард Фукс, автор всемирно известной «Истории эротики», изданной в Германии в 1909 г., следуя европейской традиции, использовал слово «фасцинация» для обозначения неотразимого воздействия сексуально-чарующих деталей во внешнем облике дам и кавалеров Европы эпох Ренессанса и абсолютизма. В частности, он описывал технику массового применения в галантном веке такого фасцинативного сигнала, как мушка (503, с. 332–336). Но техника мушки опирается на природное, естественное очарование маленькой черной родинки на лице, шее или груди. Женщины во все времена понимали сексапильное значение этой детали. Рассказывают, как Мерилин Монро замахала руками на известного косметолога, предложившего избавить ее от знаменитой родинки на щеке: «Что вы! Это же самая сексуальная часть моего тела!» З. Фрейд термином «фасцинация» обозначал, как было принято в психиатрии его времени, «влюбленность в ее высших выражениях», то есть почти наркотическую «влюбленную зависимость» (487).
В современном английском языке есть несколько слов с корнем fascin: fascinate – 1) очаровывать, пленять 2) зачаровывать взглядом; fascinating – обворожительный, очаровательный, пленительный; fascination – чарование, обаяние; прелесть; fascinator – чародей. В западной прессе имеет широкое хождение словосочетание public fascination.
Ю. Кнорозов предложил называть фасцинацией специально настроенный “шум в анализаторе, который помешал бы выполнять другие команды и создал бы тем самым благоприятные условия для восприятия именно данной информации” (399). А в докладе “Об изучении фасцинации” (в 1961 г.), он определил фасцинацию как “такое действие сигнала, при котором ранее принятая информация полностью или частично стирается” (см. с. 8). Как свидетельствует А. Войскунский (86, с.118), Ю. Кнорозов обратился к термину «фасцинация» под влиянием французских психиатров XIX столетия. Французские психиатры действительно широко использовали фасцинативный гипноз, он пришел к ним от португальского аббата Хосе Кустодио Фариа (1756–1819), начавшего использовать в своей практике метод фасцинации с 1813 г. А сам Фариа заимствовал этот метод из практики индийских факиров. Он описал его в своей книге «О причине ясного сна, или Исследование природы человека, написанное аббатом Фариа, брамином, доктором теологии» (1819 г.). В основном он использовал два вида фасцинативной суггестии: либо в течение долгого времени, не мигая, смотрел в глаза сидящего или лежащего перед ним пациента и несколько раз методично повторял приказ заснуть («Спите») – и пациент погружался в сон, либо, наоборот, неожиданно подходил к испытуемому и резко, повелительно произносил приказ («Спите!») – и тот мгновенно засыпал. В обоих случаях Х. К. Фариа пристально смотрел на пациента (это и есть ядро метода фасцинации). Эти приемы с тех пор широко используются гипнологами всех стран.
Нельзя обойти вниманием и историческую практику использования фасцинации европейскими колдунами и алхимиками XIV–XV вв. А испанец, достопочтенный маркиз Энрико де Вильена, драматург, поэт и чернокнижник, в начале XV века впервые (но, кажется, без продолжения) применил термин «fascinologia» («Llibre d'ullprendre o fascinologia»). О маркизе ходили фантастические легенды. Он, якобы, после особых заклинаний заставлял разрезать себя на куски и заключать в бутылку, чтобы получить бессмертие; он умел становиться невидимым... И вообще, – он отдал свою душу дьяволу! Одним словом, ему приписывали все уловки чародейства и колдовства. Пусть значение термина «fascinologia» было наполнено у Энрико де Вильены магическо-колдовским содержанием, обозначением «науки о способах защиты от дурного глаза», слово было записано и означало «logia», то есть учение, а это очень важно для продолжения традиции.
Таким образом, предлагая назвать фасцинологией науку о чарующей, доминантной и устрашающей сигнализации животных и человека, о фасцинах и фасцинации в процессах коммуникации, я опираюсь на многовековую традицию использования слова «фасцинация» ( fascino, fascinate ) в языковой практике европейских народов, восходящей к древнеримской речи, на применение введенного в научный оборот Ю. Кнорозовым термина «фасцинация», а также на письменно зафиксированный в начале XV столетия Энрико де Вильеной термин «fascinologia».
Феномен фасцинации принято рассматривать в соотношении с феноменом информации. Хочется напомнить, что и слово «информация» также достаточно широко использовалось веками, не привлекая к себе особого внимания. Журден у Мольера был страшно удивлен, узнав, что всю жизнь говорил прозой. До 1948 г. люди ежедневно передавали друг другу информацию, не зная этого. Открыли им глаза К. Шеннон и Н. Винер, создав теорию информации и кибернетику. С тех пор начался бурный рост исследований феномена информации, и в настоящее время невозможно даже точно подсчитать количество научных учреждений в мире (академий, факультетов, кафедр, прикладных НИИ и лабораторий), занятых изучением информации и разработками информационных технологий. Их – тысячи, в них трудятся десятки тысяч научных сотрудников и инженеров. Человечество срослось с наукой об информации.
Наступил черед фасцинации. Ежедневно люди на протяжении сотен тысяч лет ошеломляли друг друга символами очарования, музыкой и чарующим пением, внушающими ужас страшными жестами и зычными угрожающими окриками, устраивали веселые праздники и карнавалы, и не знали, что вовсю используют фасцинацию. Думаю, что XXI век – это век аналогичного развития науки (наук) о фасцинации и срастания человечества с познанием этого удивительного феномена, актуальнейшего для жизни каждого человека.
ГЛАВА I. ФАСЦИНАЦИЯ, ИНФОРМАЦИЯ, ЖИЗНЬ
Фасцинация и информация – составляющие биологической и социальной коммуникации
<...>
Люди осознали особую силу фасцинативной коммуникации еще в древности. Социальное общение первобытных людей и древних цивилизаций пронизывают многочисленные сигналы-фасцины во всех сферах отношений: от бытовых и межполовых до государственно-политических. Об одной такой фасцине я уже упомянул во введении – это амулет в виде фаллоса в Древнем Риме, призванный отпугивать злую силу и сглаз. Фаллическая фасцинация вообще крайне показательна и интересна для исследования, поскольку пронизывает сексуальное и магическое общение людей с древности до сегодняшнего дня и, по-видимому, может рассматриваться как базальная человеческая фасцинация. Другая сфера использования фасцинации – власть и социальная иерархия. Высшая государственная и религиозная власть всегда оформляла себя целым арсеналом фасцинативных средств: блистательные короны, жезлы, мантии, расшитые золотом и драгоценными камнями одеяния, троны, шатры, опахала, торжественные гимны и песнопения, парады, салюты и т.д., и т.п. Весь этот строго продуманный арсенал в соединении со столь же выверенными ритуалами приводил поданных не только в эстетический восторг, граничащий с экстазом, но и в трепет почтения перед столь великолепной высшей (божественной) силой. Создавался общий восторженный и почтительный настрой, который невыразим словами и несет в себе сложный комплексно-фасцинативный смысл, действующий напрямую на глубинные эмоциональные пласты психики, минуя какие-либо разъяснения.
Еще раньше, до появления царской власти, публичная фасцинация (public fascination) была имманентно вплетена в общинно-племенные обряды и ритуалы: пляски и заклинания шаманов и колдунов, приводящие племя в состояние гипнотического транса, анималистические амулеты и знаки охраны от злых сил, общинные театрализованные ритуалы-празднества, специализированные знаки внутриплеменной иерархии, убранство и ритуалы воинов, жертвоприношения, обряды инициации и т.д.
Практическое применение и осознание значения фасцинации шло параллельно. Так, огромный вклад в развитие практического использования фасцинации внесли софисты и риторики. Со времен древних греков риторические приемы ораторской и публичной речи стали аксиомой для любого специалиста коммуникативных профессий (политика, педагога, менеджера по персоналу, телеведущего, шоумена, психотерапевта). Гениальные фасцинаторы речевого воздействия похожи на древних шаманов, которые еще до риториков знали и использовали основные фасцинативные приемы речевого воздействия: смену ритма речи, богатейшие голосовые модуляции, диссонансы, семантические паузы, нагнетающий ритм речевых повторов, драматизацию и др. Риторики добавили речевую интригу, ритм шуток и занимательных историй, оживляющих внимание притч, анекдотов, повторов ключевых фраз. Без риторических приемов все ораторы и лекторы были бы обречены на участь антифасцинативного (в плане лекционной речи, разумеется) Гегеля, к концу лекций которого в аудитории оставался только один студент – правда, это был Шеллинг! К слову сказать, абсолютно невежественных в плане построения лекционной коммуникации доцентов и профессоров в университетах земного шара хватает до сих пор: почитая собственную персону за выдающийся ум и знания, они не утруждают себя фасцинативной коммуникативной техникой и усыпляют студентов монотонной (то есть антифасцинативной!) речью и сопутствующим ей столь же монотонным серьезным выражением лица и маятниковыми (опять же усыпляющими!) проходами перед аудиторией туда-сюда. Заснуть на таких лекциях – святое психозащитное средство!
В 60-е г. ХХ в. когнитивная психология и психолингвистика обогатили практику социальной коммуникации знанием о роли фасцинации в речи, показав, как с ее помощью увеличивать “семантически значимую информацию” (термин Н. Винера), то есть ту информацию, которая необходима принимающей системе для выбора точного решения. Это безусловно положительное влияние психолингвистики и когнитивной психологии нашло свое применение в построении речевых воздействий на телевидении, в кино и особенно в товарной и политической рекламе. Но одновременно, как при всякой акцентуации, оно, по-видимому, несколько успокоило исследователей и увело их от внимания к иным видам и способам фасцинативных коммуникативных форм.
<...> Внимание ярко театральной стороне коммуникации уделили, пожалуй, только этологи и этнографы, – правда, под своим профессиональным углом зрения. Этологи возобновили интерес, высказанный еще Ч. Дарвином (и это прекрасно выразил К. Лоренц) – почему и зачем в процессе естественного отбора и изменчивости видов образовались поразительные по красоте и броскости яркие узорчатые окрашивания чешуи у многих рыб, разноцветные оперения и заливистые трели у птиц и прочие явно демонстрационные сигналы, казалось бы вредные для вида, так как подвергали их носителей повышенной опасности от хищников. Анализ показал, что очень часто эти фасцинативные проявления в биологическом поведении есть не что иное, как повелительно-эффективные сигналы предупреждения о занятости территории и одновременно регулирования агрессии, сведения ее к демонстрационно-ритуализованным формам, гораздо менее опасным для выживания вида.
Фасцинация и информация равноценны и дополнительны
Примем за гипотезу, что биологическая и социальная коммуникация включает в себя как передачу информации, так и фасцинативные повелевающие и суггестирующие воздействия. Оба процесса являются разными по структуре и качеству, но дополнительными, в значении принципа дополнительности Н. Бора (55, с. 204-212; 212), как частица и квант в существовании электрона, и помогают осуществлять коммуникацию оптимально. Передача информации является основой управляющих решений, тогда как фасцинация избыточно экспрессивна и непосредственно побуждает к тем или иным действиям и поступкам, часто полностью минуя порог критики и осмысления – последнее если и приходит, то потом, “после того, как”. Таким образом, фасцинация так же, как и информация, является процессом, снижающим энтропию системы и создающим организующие, управляющие негэнтропийные воздействия, очень эффективно преодолевающие степень неопределенности. Только реализуется фасцинативное организующее воздействие по-другому – через посредство “чарующих” и “ужасающих” сигналов-эффектов. Так воздействуют на людей театральные и праздничные зрелища, любимые мелодии и песни, многие этнические и религиозные фасцины-символы. Так воздействуют сексуальные фасцины, заложенные самой природой в коммуникативное взаимодействие полов. Опытная кокетка интуитивно знает, как пленительными пассами тела лишить разума зрелого мужа семейства, уводя его в омут чарующих воображение наслаждений. Л. Толстой замечательно показал этот фасцинативный чарующе-провоцирующий процесс в “Крейцеровой сонате” и особенно в “Отце Сергии”.
Таково воздействие всего яркого, необычного, не требующего никаких разъяснений, понятного и возбуждающего интерес и волнение мгновенно и часто – безрассудно. Именно потому, что информация и фасцинация хоть и дополнительны и помогают друг другу, но по содержанию и формам реализации различны, и потому могут осуществляться раздельно. Трудно представить себе речевое поведение человека без таких фасцинативных элементов общения, как особые усиливающие эффект сказанного словечки, зачастую сленговые (“мочить в сортире”) или эффектные интонационные модуляции: от шепота до гомерического хохота. Есть, разумеется, гении речевого искусства, как Ираклий Андроников, но и обычные люди эту сторону речи никогда не забывают. Сталинские статьи и особенно выступления, несмотря на кажущуюся словарно-стилистическую примитивность, обладали мощным воздействием на публику. При минимуме лексических средств (что было важно, учитывая ограниченный словарь большинства его аудитории), он создавал максимум простых, но ярких, запоминающихся образов-метафор. Гениальный психотерапевт М. Эриксон использовал принцип захвата внимания пациента, щедро сдабривая свои рассказы вопросами, юмором, вставками и каламбурами и вызывая с их помощью удивление, потрясение, смятение, так необходимые в психотерапии.
Тем не менее встречаются совершенно невероятные, казусные случаи речевого поведения, начисто лишенного фасцинации (феномен фасцинативной глухоты или дебильности). Что из этого следует, донесла до нас историческая мифология, описывающая упомянутые мной выше лекции великого Гегеля. На его лекции стремилась вся молодая мыслящая Европа. Открытие лекционного курса знаменовалось аудиторией до 100 студентов самых разных университетов. Гегель входил в аудиторию хмурым (первая антифасцинация), молча проходил к кафедре, не глядя на студентов (вторая антифасцинация), разворачивал свои манускрипты и начинал тихо, чуть ли не шепотом (третья антифасцинация), монотонно (четвертая антифасцинация) долдонить свои “темные” тексты (пятая антифасцинация) – “темна водица” характеризовал не без иронии гегелевские тексты ехидный В. Ленин. Вполне вероятно история пошла бы несколько другим путем, будь Гегель фасцинативным оратором: число гегельянцев и неогегельянцев увеличилось бы вдесятеро и, быть может, зажженные живым фасцинативным очарованием Гегеля пассионарные революционеры совершили бы победоносную революцию в Германии значительно раньше Октябрьской…
Отсутствие фасцинации характерно для чиновничьих инструкций и сухого канцелярского языка официальных документов, что, вообще говоря, совершенно корректно для коммуникации подобного типа. Сухих, монотонных лекторов, конечно же, не так много, но они есть во всех учебных заведениях и своим примером доказывают существование передачи информации без какого бы то ни было участия фасцинации. Более того, именно потому, что живое человеческое общение без фасцинации почти не осуществляется, такое речевое поведение можно назвать антифасцинативным, разрушающим эффективную коммуникативную связь.
Если информация подключается к знанию и пониманию, то фасцинация развертывает свое действие на другом поле психики – на поле интенсивных эмоций, обострения внимания, удивления, чувствах удовольствия и радости, ужаса и испуга.
Информация и фасцинация “работают” чаще всего сообща, помогая друг другу, а точнее, помогая человеку ориентироваться в сложном окружающем и внутреннем мире и управлять им. Простой пример этого симбиоза – маяк. Известно, что чем длительнее и драматичнее плавание, тем желаннее и радостнее увидеть мигание маяка, несущего в себе и информацию (близость суши), и фасцинацию (спасение). Восторженная радость охватывает даже морских волков. Не раз и не два были в истории мореплавания случаи, когда заблудившимся в океане морякам мерещился маяк (аналог – видение оазиса заблудившимся в пустыне). Принцип подобных видений-миражей понятен: что страстно ожидается, то и видится.
Но в других случаях фасцинация может вызывать бурную радость, которая вовсе не сопутствует, а имманентно слита с самим сигналом как пусковая программа радости. Салют, фейерверк, иллюминации придуманы исключительно для массового восторга. Люди собираются толпами, чтобы поглазеть и испытать радость. Особенно рады, если салют в следующий раз новый, неожиданный, оригинальный. Новизна и оригинальность, также являясь фасцинирующими факторами, только увеличивают восхищение.
Этнографы, описывая племенные обычаи и ритуалы, почти всегда фиксировали внимание и на таких формах социального поведения, как “театрализованные” общественные ритуалы, раскраска и украшение тел, использование самых разных амулетов и магических знаков, сексуально-возбуждающие сигнальные тонкости в межполовом общении (до разного рода генитальных изобретений), колоритные речевые формулы заклинаний и даже этнические интонационные приемы (так, у некоторых народов Полинезии мужчина, чтобы выглядеть мужественно-воинственным и сильным, обязан говорить почти криком, подпуская в голос как можно более свирепые интонации).
Другими словами, этологи и этнографы, собирая “базу данных” особых демонстрационных форм поведения, всегда ярких, заметных, привлекающих внимание и очень часто действующих в буквальном смысле слова гипнотически, неявным образом создавали базу для биологической и социальной фасцинологии, так как воочию показывали, что эффективная коммуникация в животном и человеческом мире попросту невозможна без фасцин и фасцинации, а речевая и околоречевая (паралингвистическая) фасцинация является всего лишь частью огромного, разветвленного на тысячи ветвей, системно переплетенного фасцинативного процесса, значение которого еще не совсем понято и понятно, но уже ясно одно – этот процесс является процессом оптимизации коммуникативных взаимодействий, а это способствует выживанию и продолжению вида. Для животных это закон явный, не требующий особой аргументации (без фасцинативных демонстрационных форм поведения они просто вымерли бы). Но и для человеческого общества этот закон также безусловен, и, быть может, со всей отчетливостью это доказывает множество сексуальных сигналов-фасцин, – от тысячелетиями культивируемых грубовато-тактильных до утонченно-эротических, – оказывающих могучее, если не определяющее, воздействие на складывание любовных отношений между мужчиной и женщиной, а без этих отношений, как это ни банально звучит, нет ни общества, ни его продолжения. Сексуальная фасцинация – базовая и самая могучая, поскольку заложена эволюцией в само продолжение жизни. Писатель Валентин Катаев очень метко сказал, что “любовь начинается с удивления”. Удивить же может только сигнал, не понимаемый умом, но четко регистрируемый психикой и подсознанием как “удивительный” (отключать критику и разум – особое и чуть ли не важнейшее свойство фасцинации!). “Любовь с первого взгляда”, о тайне которой люди спорят уже много веков, исключительно фасцинативна, или по-другому можно сказать так: провоцируется некоей суммой фасцинативных сигналов, исходящих от “объекта любви” и воздействующих мгновенно и чарующе: мастью, запахом (фасцинативность запаховых предпочтений уже давно открыта психобиологами), “породистостью” и пропорциями тела, особыми фасцинативными чертами лица (к биологическим основаниям чувства красоты, симпатичности особого типа лица психологи уже подобрались), цветом и блеском глаз, кинетическими повадками (кокетливое вскидывание головы и откидывание волос, особые сексуальные позы и кинемы), мелодикой и тембром голоса и т. д. При этом бесполезно что-либо объяснять и доказывать. Да, невеста, конечно, стервозна, но как божественно очаровательна, как кокетливо-обворожительна, как сводит с ума. А вот эта добродетельна и с замечательной душой. Но почему рядом с ней так скучно… Не является ли этот довольно частый факт отношений между мужчинами и женщинами доказательством самостоятельного и могучего по действию существования фасцинации без информации? Или помимо информации. Или рядом с информацией…
Далее, множество этнических фасцин (кинемы приветствий, племенной идентификации, ритмические ритуальные танцы, обрядовые песни, гимны, национальная символика) вызывают симпатию мгновенно, без какого-либо “смыслового анализа сообщения”, в буквальном смысле слова автоматически. Ф. Достоевский писал жене, как на него волнующе подействовало одно только звучание неожиданно услышанной русской речи на немецком курорте, где он лечился и долго не слышал русского говора. Примеры прямого фасцинативного воздействия можно множить и множить.
Даже приведенный беглый обзор фасцинативных сигналов и сфер их действия показывает, насколько фасцинация самостоятельна в коммуникативной реализации, фундаментальна и экзистенциальна для всего живого, в том числе и в гораздо большем значении для человека. Но в целом, подчеркну это еще раз, экспликация фасцинации и информации слита, образуя дополнительное единство, а не разрозненное осуществление или избегание пересечений. Напротив, именно пересечения, узлы, двустороннее слияние, комбинаторика и создают ту высокую эффективность информационно-фасцинативного воздействия, которая так необходима коммуникации как способу организации жизни. Именно из этой эволюционной необходимости родились и информация, и фасцинация.
Фасцинация не знает аргументов кроме единственного – приказа действовать. Она императивна и категорична, при этом чаще всего мгновенно-повелительна – без секунды на обдумывание.
Парадокс буриданова осла корректен с точки зрения теории информации и эпистемиологии, но теряет смысл с точки зрения теории фасцинации, поскольку для голодного осла стог сена – столь могучий фасцинативный сигнал, что он ринется к любому “не раздумывая”. Как ни покажется грубой аналогия, но жизнь свидетельствует, что для сексуально оголодавшего или возбужденного алкоголем мужчины фасцинацией является далеко не самая привлекательная особа женского пола. Целеустремленность в подобных ситуациях поразительна по страстности, как и иллюзорна по семантике. Еще древние римляне любили рассказывать притчу о вечно пьяном муже и его безобразной жене. “Гораций, как ты можешь жить с такой уродливой женщиной?” – спрашивали друзья. “Она все прекраснее с каждым бокалом вина”, – поучал их Гораций.
Информация имманентно связана с логикой и аргументацией. Она требует осмысления, часто долгого и мучительного. Информационный язык – это язык логической аргументации и телеграфного сообщения. Фасцинативный язык – язык аффектов, язык в большей степени глубинно эмоциональный, часто даже регрессивный, почти инстинктивно-животный (в ярости или истерии это особенно отчетливо проявляется).
Речь и интонация – вот один из замечательных узлов информации и фасцинации. При этом давно замечено, что пока общение осуществляется бесконфликтно и размеренно, партнеры обращают внимание главным образом на логику, смысл и ход аргументов, но стоит войти в жаркую дискуссию, перерастающую в перебранку, тут же происходит регрессия и все внимание обращено уже на интонации, а аргументы и смыслы отбрасываются в сторону. Этим прекрасно пользуются провокаторы конфликтов и умелые спорщики в политических диспутах.
На мой взгляд, соединение информации и фасцинации экзистенциально для человеческого сознания и мышления уже с момента появления человека. С течением времени оно все усиливалось. Это объединение имплицитно включено Л. Леви-Брюлем в понятие “пралогического мышления”, которое он относил к характерологической особенности сознания первобытного человека (226; 227). Пралогическое мышление – это мышление, соединяющее логику информации и мистику образно-семантической фасцинации. Все люди проходят пралогическую стадию в формировании и развитии сознания, как проходят стадию эйдетической памяти. Но многие остаются на пралогической ступени, не переходя к строго логической, из-за невежества, часто из-за этнической индоктринации, вбивающей в сознание мистические клише и мифы. Сознание современного человека продолжает оставаться во многом мифическо-мистическим и магическим. Иначе невозможно объяснить общечеловеческое тотальное верование в разного рода мистические и оккультные клише: сглаз, порчу, астрологические прогнозы, гадание, колдовство и прочие магическо-мистические феномены. И это не просто внешняя, ритуализованная обычаем вера, а глубинное подсознательное состояние психики, закрепленное генетикой в лимбической нейросистеме. Это мистическое “легковерие” достаточно пластично уживается, равнорасполагаясь в сознании с естественно-научным знанием и фигурами логики. В этом отношении показательны примеры тех замечательных ученых-естествоиспытателей (!), которые были мистически религиозны. Физик мадам Кюри занималась столоверчением. Ученый и изобретатель Эдисон пытался сконструировать аппарат, посредством которого можно было бы общаться с умершими. И это совсем не единичные примеры мистического сознания ученых.
Каковы же эволюционные истоки этого всеобщего коммуникативного феномена, названного Ю. Кнорозовым фасцинацией? Для чего фасцинация возникла, когда возникла и почему занимает место столь же имманентно-изначальное в поведении всего живого, как и информация? Без ответа на эти вопросы фасцинация выглядит забавой, ухищрением в руках кокотки или щеголя – и только. Правда, тут же приходит на ум трель соловья, развернутый хвост павлина-самца, “танцы” журавлей. Или вопль “Пожар!”, мгновенно отшибающий память и бросающий в панику спасения. Напомню читателю случай из биографии Ф. Шаляпина. Среди артистов как-то разгорелся спор на тему “Что такое искусство?”. Шаляпин незаметно удалился в соседнюю комнату. Через какое-то время внезапно распахнулась дверь, он стоял на пороге смертельно бледный, с взъерошенными волосами, дрожащими губами, и с полными ужаса глазами сдавленно прохрипел: “Пожар!” Поднялась паника... Шаляпин вдруг рассмеялся: “Теперь вам понятно, что такое искусство?” Ф. Шаляпин продемонстрировал эксперимент влияния не только искусства, но и устрашающей фасцинации. Замечательный эксперимент!
Фасцинация то чарует, то бросает в состояние дрожи, зачеркивая все, что было в психике до воздействия фасцинативного сигнала, отключая ясное сознание иногда в буквальном смысле до беспамятства, образуя мощнейшую нейрофизиологическую доминанту (по А. Ухтомскому). “Память отшибло”, “опьянел”, “где я?!” – говорят в таких ситуациях, при этом сами ситуации фасцинативного воздействия могут быть и сладко-волнующими, как при манящих позывных кокотки, и ужасающе-шокирующими, как при пожаре. Поэтому психологи, давая советы как себя вести в ситуациях насилия, если это случилось в жилых кварталах, рекомендуют кричать не “Помогите!”, что кроме интонации, только информационно, а “Пожар!”, на что обязательно кто-то да выглянет или прибежит.
Всеохватность феномена фасцинации наводит на мысль, что эволюция изобрела фасцинацию очень давно и навечно, как и информацию, соединив их сложными узлами-переплетениями на благо оптимального управления поведением всего живого.
См. также:
|
персональный сайт Владимира Соковнина
