В сфере сексуальной телесной «товаризации» у вида Homo sapiens преобладают женские тела. Р. Докинз не без иронии отметил как определенного смысла парадокс, что если у большинства живых видов красочные сигналы и ритуалы сексуального привлечения демонстрируют самцы, то у людей произошла инверсия и демонстрационная программа перешла к женщине (Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: Мир, 1993). Женщины в большей степени, чем мужчины, используют свое тело и как демонстрационную фасцинацию, и как эффектный фасцинативный товар. И в этом коммуникативно-эротизированном процессе все большее значение женщины отводят демонстрированию и эффектному выставлению напоказ оголенных сексуально фасцинирующих частей тела.
Тяга к публичному обнажению сексуальных признаков восходит, по-видимому, к далекой древности, когда род человеческий в своих биологических повадках мало отличался от сородичей-обезьян, самки которых заманивали самцов краснотой и набуханием половых органов (так называемые «половые подушки») и, естественно, соответствующими возбуждающими сексуальными выделениями и запахами. Человеческая культура все это постепенно упрятала, вплоть до того, что пророк Мухаммед ввел для женщин полное сокрытие обнаженности и паранджу, укрывающую от похотливости мужчин даже лицо. Но природа есть природа, ее законы никто не может отменить и стремление показать и заманить в женской психике было закреплено эволюцией столь крепко, что прорывало все преграды и запреты. Эта тенденция достигла в XX столетии феномена публичного, демонстрационного эксгибиционизма, получившего в обиходном языке название «стиль эксгиби».
Процесс сценического обнажения тела в массовых зрелищах получил широкое распространение в начале прошлого века в Европе, что зафиксировал, побывав в Германии, драматург Николай Эрдман: «Берлин утопает в пиве и зелени. Занимается Берлин тем, что танцует. Танцует Берлин всего два па. Первое па: правая нога на земле, левая - выше головы. Второе па: левая нога на земле, правая - выше головы. Для третьего па у них не хватает ног. То положение, что у женщины ноги выше головы, известно всякому, но для этого их вовсе не следует задирать. Но немец любит поставить точку даже над «i» с точкой. Имеется здесь в виду обозрение «Тысяча сладких ножек». Сотни раздетых баб в продолжение трех часов демонстрируют свои конечности. Пахнет на этом обозрении, как в цирке. Во всех других театрах, кафе и кабаках идет то же самое обозрение, только под другими названиями и с меньшим количеством ног и запаха... После танца я разговорился с девушкой, которая перед тем задирала ноги перед моим столиком. Она получает за танец 30 Pf, по-нашему 15 копеек. Танцует она их в вечер штук десять. Таким образом, они платят за пару прекрасных ног полтора рубля. Во сколько же у них ценятся головы?».
Клаус Манн выразился еще четче: «Girls нового театра-ревю возбуждающе трясут задом. Танцуют фокстрот, шимми, танго, старомодный вальс и шикарный танец черта. Танцуют голод и истерию, страх и жадность, панику и ужас... Анита Бербер танцует коитус».
Начало стилю эксгиби в России в современном его понимании как публичного обнажения и демонстрирования женщинами сексуальных частей тела, особенно груди, ног, ягодиц и живота, было положено актрисами и танцовщицами в первом десятилетии двадцатого века и в этом велика «заслуга» знаменитой танцовщицы Альседоры Дункан с ее танцами в чем мать родила на сценах Петербурга.
Революции 1917 года добавили и удесятерили эксгибиционизм до массовой похабности. И. Бунин в «Окаянных днях» вспоминал: «...выходит из ворот бывшей Крымской гостиницы (против чрезвычайки) отряд солдат, а по мосту идут женщины: тогда весь отряд вдруг останавливается - и с хохотом мочится, оборотясь к ним» (Бунин И. Окаянные дни. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 1999. с 110).
Питирим Сорокин был свидетелем сцены не менее циничной: «Проходя мимо здания недалеко от Бестужевских курсов, я видел толпу, хохочущую, непристойно жестикулирующую. В подворотне на глазах у зевак совокуплялись мужчина и женщина. «Ха-ха!- смеялись в толпе.- Поскольку свобода, все позволено!» (Сорокин П. Долгий путь. Автобиографический роман. Сыктывкар: 1991, с 90).
Сталин эксгибиционизм остановил и в СССР в общем и целом царили весьма строгие нравы, обнажение приравнивалось к психиатрической патологии. Корректируя одеяние подрастающей дочери, ворчал «Голые ходят!», делал замечания актрисам за вольные наряды (Богомолов А. Товарищ Сталин о необходимости девушкам одеваться прилично.- Комсомольская правда. 21 ноября 2011).
Западный мир тем временем погрузился в сексуальную революцию и стиль эксгиби набирал обороты, обнажив по ходу дела женские ноги мини-юбкой.
Развал СССР выплеснул вместе с коммунизмом и сторогость нравов. В России началась и уже безотановочно продолжается и сексуальная революция, и вторая серия эксгибиционизма, во многом превосходящая несколько успокоившийся Запад.
К началу XXI века картина существенно не изменилась и количество театров, практикующих показ коитуса на своих подмостках увеличилось. Публичное обсуждение сексуальности во всех мыслимых и немыслимых ее формах открыло шлюзы подсознания и выплеснулось во всеобщую эротизацию индивидуального и общественного сознания. Театр и кино стали самыми прилежными пропагандистами публичного обнажения. Кинорежиссер Рене Клер по этому поводу не без сарказма заметил, что в двадцатом веке выпустить новый фильм без сцен обнажения стало чуть ли не неприличным. Начало третьего тысячелетия ознаменовалось такими «достижениями» эксгиби, как включение сцен обнажения уже и в оперные спектакли и массовым по всему миру, исключая мусульманские страны, оголением девушками пупков, часто еще и с вдетыми в них колечками и вытутаированными рядышком мотыльками. Животики не всегда изящны и достойны показа, но мода сильнее, она без фасцинации как каша без масла. В настоящее время уже никого не удивишь ни обнаженными пупками, ни спущенными джинсами и юбочками чуть ли не до ложбинки, ни просвечивающими грудками сквозь легкую ткань кофточек, ни всему остальному. Распространенной формой публичного эксгибиционизма стал развлекательный зрелищный эксгибиционизм, который приобрел вселенский размах: сценическое оголение стало нормой для певиц и поп-групп, а сцены совокупления и обнаженных оргий на театральных подмостках стали чуть ли не обязательным репертуаром множества театров. Тысячи оголенных мужчин и женщин собираются на разного рода эротические шоу по всему миру.
Усиливают этот шквал обнаженности глянцевые журналы, порнопродукция, множество эротической подельщины в кино и телевидении, откровенные эротичные имиджи звезд шоу-эстрады и, наконец, уличная реклама. Одной из особенностей современной уличной рекламы стало включение в рекламные показы обнаженных женских тел с подчеркиваем сексуально фасцинативных его признаков. На страницах популярного еженедельника «АиФ» как-то был опубликован вопрос из выступления одного из депутатов Госдумы: «Когда выходишь из дома по улице Улофа Пальме – там стоит огромный щит – а на щите три голые женщины стоят спиной… Это эротика или нет?» А если женское роскошное тело в соблазнительной позе величиной в три-четыре этажа? Можно сказать без преувеличения, что современный человек западной культуры не просто окружен, но в буквальном смысле слова затоплен эротикой вездесущего эксгиби и в живом, и в изобразительном виде.
Слабость к афишированию сексуально фасцинирующих частей женского тела оценивается в разных обществах по-разному: где-то это желанная норма, как в Бразилии или на островах Полинезии, а где-то великий грех, как в странах Ближнего Востока и мусульманских странах Африки. В Древнем Китае адепты интеллектуального движения «ветра и потока» ходили часто нагие, считая это демонстрацией свободы духа (Бежин Л.Е. Под знаком «ветра и потока». М.: Наука, 1982).
Вряд ли стиль эксгиби достоин того, чтобы его страстно осуждать. Факт остается фактом и его можно воспринимать как неотъемлемый признак эпохи, рассуждая о причинах или оставляя его без внимания, сражаясь, как это пытаются делать моралисты и ханжи, или, напротив, аплодируя все новым и новым «находкам» расцветающего пышным цветом стиля.
Э. Фукс так описывает страсть к обнажению тела во времена Ренессанса в Европе, называя ее «буйством плоти»: повсюду «демонстративное выставление напоказ своей наготы, гордая и надменная демонстрация ее. Физическая красота рассматривалась эпохой Ренессанса не как тайна, которая должна цвести в тиши и обнаруживаться лишь в комнате. Она сияла в праздничном зале, на улице, на ярмарке, где весь народ был зрителем и судьей, она была сокровищем, которым хотели часто вызвать зависть в других» (Фукс Э. Erotica. Ренессанс. Буйство плоти. М.: Диадема-Пресс, 2001., с 147). Разве не то же самое происходит и в современном европейском мире, к которому принадлежит и Россия?
Я открещиваюсь от аргументов нравственного порядка, которыми любят прикрываться любители строгих нравов. Все, что сказано об эксгиби выше, показывает, что речь идет отнюдь не о каком-то общечеловеческом умопомешательстве. Просто нам довелось жить в особую эпоху, когда вечно живущая в человеческом обществе тяга к публичному показу своих сексуальных достоинств приобрела чрезмерные формы, стала акцентом моды – только и всего.
Но вот вступили в разговор о женской обнаженности ученые, и не эстетики или искусствоведы, а… физиологи. И не просто вступили, а забили тревогу. Первыми ее озвучили американские физиологи, открывшие неожиданный для них факт: абсолютное большинство мужчин, умерших рано, в возрасте около шестидесяти лет, то есть далеко не старческом, были либо больны простатитом, либо имели еще и раковые патологии половых органов. Объяснение этому оказалось до банальности простым, буквально лежащим на поверхности. Известно, что проблемы с половыми органами у мужчин происходят главным образом от неудовлетворенного сексуального перевозбуждения. Физиолог Л. Китаев-Смык без всяких недомолвок прямо утверждает, что во многих специфических «мужских болезнях» виноваты... современные женщины, которые выбирают слишком легкомысленный стиль в одежде и поведении. По его мнению, западная цивилизация постепенно превращается в общество сексуально неудовлетворенных, и, как следствие, физически нездоровых мужчин. Экспериментальные наблюдения физиологов давно показали, как реагирует мужской организм на женскую привлекательность, а тем более обнаженную: происходит мгновенный вброс адреналина (мобилизация и прилив сил), эндорфинов (радостная эйфория и приподнятость), дофамина (энергия и возбуждение) и, конечно же, тестостерона, этого мобилизатора мужской потенции и готовности к сексуальной атаке. У всех и независимо от сознания! Такова матушка-природа, мы пока еще биологические существа, включая и гениев, и президентов. Но от этого, как говорится, не слаще. Сексуальное возбуждение призывает к удовлетворению, а мужчина встречает взглядом возбуждающий его обнаженный женский пупок и только. А если ему за сорок и за пятьдесят, возможностей выпустить накопившийся сексуальный пар все меньше и меньше, то начинаются серьезные проблемы, организм не выдерживает, реагирует напряжением, задержкой крови, и т. д., что неизбежно ведет к простатиту. А дальше и совсем худо – возможная смерть раньше срока (Китаев-Смык Л. А. Стресс и психологическая экология. // Природа. 1989. № 7).
Так стиль эксгиби, неумеренная демонстрация сексуальных признаков и движений, оглушающая эротическая реклама совершают свое смертоносное дело, сокращая жизнь мужского населения планеты, делая их менее сексуально способными, частенько импотентными, подтачивая биологическую силу к воспроизводству потомства, что опять же подтверждено сексологами, биологами и нейрофизиологами. Биологи уже просигналили: сперма современного цивилизованного мужчины стала значительно слабее, сперматозоиды не столь энергичны, как необходимо, зачатие становится все более проблемным, нужны уже «банки спермы» для здорового воспроизводства. Не потому ли в центрах репродуктивной реабилитации все больше и больше мужчин? И, естественно, страдающих женщин, для которых зачатие становится острейшей проблемой и депрессирующим фактором. Мужчины перестают быть биологиче-скими производителями. Организм не выдерживает каждодневного напора мини-юбок, сверкающих женских ягодиц и томно изогнувшихся полуобнаженных див на уличных рекламных щитах.
Выходит, совсем не случайно пророк Мухаммед ввел в мусульманский обычай запрет на обнажение женщиной лица, шеи, плеч, рук и ног. Только глаза и запястья рук. Остальное объявлено им греховным соблазном. И записал в мусульманских сутрах: «Показ женщиной тела – осквернение Аллаха». Плохо ли, хорошо ли это, вопрос нравственности, обычая и прав женщины. Но есть в этом запрете неожиданно позитивная сторона – мужчины Ближнего Востока редко болеют простатитом и раком предстательной железы.
Мода конечно требует жертв, но не до такой же убийственной степени. Уверен, что вскорости женщины осознают опасность заложенной в их тела сексуальной фасцинации и стиль эксгиби при всей мужской на него жажде пойдет на спад, оставив оголение пупков, ягодиц, грудей и прочих сексуально задорных мест тем, у кого все это было в арсенале тысячелетиями. Я имею в виду прекрасных... путан.
Сексуальная фасцинация держит в своей неумолимой власти всех мужчин и женщин, обрушивая на них сигналы обжигающе животного воздействия. С этим приходится жить и мириться, ни на минуту не забывая о том, что на этом биофасцинирующем могучем по воздействию фундаменте вырастает еще более могучая фасцинация, возвышающая человека до поэтического уровня романтической захваченности и фанатизма, какой является любовь с самыми волшебными в мире словами «Я тебя люблю»
2. АХ, НОЖКИ, НОЖКИ ...
Красивые женские ножки
перевернули не одну страницу истории
Ги де Мопассан
Безусловным знаком сексуальной фасцинации с незапямятных времен стали для мужской части населения планеты женские ноги, или, как стало принято называть с легкой руки романических поэтов – «ножки». Вне эротической утонченности теряется эстетический смысл женских ножек как предмета любования, сладострастия и лирики.
«Ах, ножки, ножки, где вас носит…». Крутится неотвязно эта строка в голове, и никак не вспомнится, кому же она принадлежит. Должно быть, все же Пушкину, великому любителю изящных женских ножек, посвятившему им множество поэтических строк. Граф Нулин «…помнит кончик ножки нежной… (выдено мной – В.С. )» Так мог сказать только Пушкин.
Да, вспомнил, это же в «Евгении Онегине»:
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Александр Сергеевич ножки боготворил: «…и все бы слушал этот лепет, и все бы ножки целовал…». Но целовал не всякие. В эпиграмме на балерину Колосову, в качестве уничтожающей язвительности, он присочинил ей «огромную ногу», каковой у нее вовсе не было и в помине, почему Пушкину и пришлось потом извиниться. Но все же стоит воспроизвести эпиграмму целиком, чтобы убедиться в предпочтениях поэта!
Все пленяет нас в Эсфири:
Упоительная речь,
Поступь важная в порфире,
Кудри черные до плеч,
Голос нежный, взор любови,
Набеленная рука,
Размалеванные брови
И огромная нога!
Совсем как Гораций, который почти за две тысячи лет до Пушкина советовал своему приятелю осторожнее быть с женщинами и не поддаваться сразу же очарованию их нарядов – ведь под этими роскошными одеяниями могут скрываться ноги «с большою ступнею», то есть, по мнению Горация, весьма и весьма непривлекательные, отталкивающие «ножищи». Что ж, о вкусах не спорят, хотя это совпадение во взглядах поэтов столь разных эпох и культур наводит на мысль, что в мужском восприятии жен-ских нижних конечностей заложен какой-то секрет, который сопряжен с ее величиной и оформлением.
Всего лишь рычаги, а сколько шума!
С женскими ногами в истории человеческой культуры и искусств вообще творится что-то странное и загадочное. Внесу элемент реализма. Что такое ноги с точки зрения их необходимости человеческому телу, в том числе и женскому? Да не более чем конечности рычагового типа, служащие передвижению по поверхностям. С огромными «степенями свободы», согласно механике. Раз-два, раз-два. Можно медленно, можно стремительно, можно прыгнуть, преодолевая земное притяжение, но всегда прыжок заканчивается приземлением. И, кстати говоря, если уж рассматривать ноги как рычаги, то логично, чтобы они были сильными, мускулистыми, выносливыми. Наверняка такие «рычаги» и были у первобытных женщин и ценились именно такие, а не нежные и изящные – сильная нога была средством выживания в суровом мире с динозаврами и саблезубыми тиграми. Но поди ж ты, со времен Горация подавай поэтам «ножки», а не «ноги». Значит, все же что-то в этих самых «рычагах» есть таинственное, притягательное, завораживающее, раз глаз от них не оторвать – так и стремятся мужчины в женских ногах что-то увидеть, что-то подсмотреть, что-то угадать…
Царь, и тот подглядывает…
И это не досужий вымысел. Обратим свой исследовательский взор в библейские времена, то есть на пять тысяч лет назад. Согласно легенде, царь Соломон, оставивший о любви к женщине великую «Песнь песней», был большим ценителем женской красоты. Когда в Израиль прибыла с дипломатическим визитом царица Савская, он был потрясен ее величием и красотой. Но с первой же встречи его мучило какое-то внутреннее беспокойство – не дьяволь-ская ли это красота?. Соломон опасался, что под обличьем прекрасной женщины в его гостье скрывается дьявол. А по убеждениям древних семитов, одна из характерных черт дьявола – козлиные копыта. Он решил проверить, так ли это, и построил павильон со стеклянным полом, запустил туда рыбок и предложил царице пройти через этот зал. Иллюзия настоящего бассейна была столь сильна, что царица Савская, переступив порог павильона, сделала то, что инстинктивно делает любая женщина, входя в воду, – приподняла платье. И Соломон успел увидеть то, что скрывало одеяние: ноги царицы были человеческие, но покрытые густыми волосами и кривые. Соломон испытал шок разочарования. Правда, это все же не помешало ему вступить с царицей в более тесные отношения. Как сказал один поэт, в постели размеры женских ног теряют значение. И она родила мальчика, ставшего, по преданию, основателем трехтысячелетней династии императоров Абиссинии…
Деревенские мальчишки, а поди ж ты – туда же!
А вот совсем простенькая картинка из пятидесятых годов двадцатого века, свидетелем которой был автор этих строк. Село Елошное, что в Курганской области, в двадцати километрах от железной дороги. Старое сибирское село со старыми русскими устоями. Мальчишки 12-14 лет настолько «эротизированы», что знают «про все», а некоторые уже и «живут». И не мудрено, если вспомнить описание скученного русского быта у того же Андрея Платонова: все пацаны были свидетелями, как их родители «делают» братиков и сестренок. И вот время от времени проделывают они следующую процедуру: крепят к подъему ноги маленькое зеркальце и, втеревшись в молодежную группу постарше, умудряются поставить ступню между ног зазевавшейся девушки, чтобы «сфотографировать», что «там». О том же рассказывают в своих признаниях социологам, проделавшим замечательное исследование «О первичном эротическом опыте девушек», женщины, вспоминая детство и эротические в нем картины первого опыта сексуальности. Наиболее «изысканным», по их рассказам, было заглядывание девочками под юбки приемом «зеркальце на туфлях» («Мальчишки… садились за парты, выставляли ноги в проход. А на ботинках или туфлях — закрепленное непонятным образом зеркальце… Мы, глупые головы, перешагивали через их ноги, стараясь пошире ступить, не догадываясь, что тем самым предлагали для внимания ребят «удивительные картины». А им этого и надо»)» (Борисов С. Культурантропология девичества. Морфология и генезис девичьей составля ющей cовременной неофициальной детско-подростковой культуры http://proekt-psi.narod.ru/biblio/borisov.htm).
Многого вряд ли что «там» можно увидеть в столь неудобном положении, разве что-то мелькнет, а все-таки стараются, подсматривают. Тяга, инстинкт…
Лодыжка как сигнал о том, что повыше…
Вот еще одно тому подтверждение. М. Лермонтов наделил Печорина качествами столичного денди и острого наблюдателя с налетом цинизма. Описывая первую встречу его с княжной Мэри, Лермонтов заострил внимание на… ножке княжны. Печорин пишет в дневнике о первом впечатлении от княжны: «В эту минуту подошли к колодцу мимо нас две дамы: одна пожилая, другая молоденькая, стройная… одеты были по строгим правилам лучшего вкуса: ничего лишнего! …Ботинки couleur puce (цвет блохи - В.С. ) стягивали у щиколотки ее сухощавую ножку так мило, что даже не посвященный в таинства красоты непременно бы ахнул от удивления» (Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. Соч. в 4-х томах. Т. 4. М.: Наука, 1959.).
Но вернемся к Пушкину: «...все тайны обнажила младой красы своей… и стройная нога невольно обнажилась…» Есть у Александра Сергеевича строфы, кажущиеся мне верхом поэтической эротичности и раскрывающие секрет тяги царя Соломона, Печорина, деревенских подростков прошлого столетия, и, разумеется, самого Александра Сергеевича сердечного – раба женских ножек.
ВИШНЯ
………………………
Пастушка младая
………………………..
невинность блистает
на робких глазах
Искусной рукою
Коса убрана,
И ножка собою
Прельщать создана.
Корсетом прикрыта
Вся прелесть грудей,
Под фартуком скрыта
Приманка людей.
Пастушка приходит
В вишенник густой
И много находит
Плодов пред собой.
Хоть вид их прекрасен
Красотку манит,
Но путь к ним опасен -
Бедняжку страшит.
Подумав, решилась
Сих вишен поесть,
За ветвь ухватилась
На дерево влезть.
Уже достигает
Награды своей
И робко ступает
Ногой меж ветвей
…………………….
И ветвь затрещала -
Беда, смерть грозит!
Пастушка упала,
Но, ах, какой вид
Сучок преломленный
За платье задел;
Пастух удивленный
Всю прелесть узрел.
Среди двух прелестных
Белей снегу ног,
На сгибах чудесных
Пастух то зреть мог,
Что скрыто до время
У всех милых дам,
За что из эдема
Был выгнан Адам.
……………………….
Прельщенный красою,
Младой пастушок
Горячей рукою
Коснулся до ног.
И вмиг зарезвился
Амур в их ногах;
Пастух очутился
на полных грудях.
И вишню румяну
В соку раздавил,
И соком багряным
Траву окропил.
Откровенен Пушкин, но точен.
К тому, что названо у него «вишней», а в «Тысяче и одной ночи» – «звездой ночей», устремлены вожделенныее мужские взоры и мечты. Метафоры, сравнения, домысливание сокрытого от взора. А «кончик ножки нежной», «сухая маленькая лодыжка» – знаки, символы, метафоры, ведущие ввысь – к «вишне». И эта тяга, заложенная в мужской природе, создает всю, или почти всю, эротическую поэзию человечества.
«Пространство раздвоения» интересует воспаленный мужской ум. «Маленькая ножка», «сухая лодыжка», «огромная нога», «большая ступня», «вишня», «звезда ночей»...
Кокетство ножками
Опять Пушкин:
…Вечор она с таким искусством
Из-под накрытого стола
Свою мне ножку подала!
Женщины прекрасно знают о тайном и неодолимом стремлении мужчин подсмотреть их ножки до «самого до этого». Не случайно множество западных фильмов включает в сюжет эту сокровенную эротическую деталь: женщина либо как бы «случайно» приоткрывает завесу, показывая сокровенные места, либо откровенно играет ими, дразня мужчин. Нечаянно (или как бы нечаянно) – это как в знаменитом кадре с взметнувшимся вверх платьем Мерилин Монро, обнажившим ее изумительные ноги. Специально – как в фильме «Основной инстинкт», где эротичная героиня Стоун гениально издевалась над героем Майкла Дугласа.
Веками существует у разных народов своеобразный язык кокетства ножками, достигший поистине совершенства у испанок.
Э. Фукс в «Истории эротики»:
«Маленькие ручки и маленькие ножки»,- это, по словам Гиппеля, те красивые части женского тела, которые сохраняются дольше других.
Нам ножки показать желая,
Руфина в простоте своей,
Шагнула так через ручей,
Что мы узрели кущи рая.
И я сказал: «Волшебный сон!
Какие милые ворота!
Да вот досада: отчего-то
Вход посторонним воспрещен!»
(Фукс Э. Erotica. Галантный век: пиршество страсти. М.: Диадема-Пресс, 2001, с 141)
Испанки с самого детства учатся ходить, не наступая на юбку, так как приличие обязывает их как можно тщательнее закрывать ноги. Это соблюдается так строго, что порядочная женщина согласится скорее рискнуть жизнью, чем показать мужчине свои ноги».
И дальше Э. Фукс пишет: «По поводу испанок в «Женской энциклопедии» говорится:
«Если испанка хочет выразить ухаживающему за ней кавалеру особую благосклонность, то она показывает ему свою ножку, которую вообще ревниво оберегает, так как она в этом отношении превосходит остальные нации, а ножка испанки - мала, узка и очень нежна».
Еще из Фукса: «Своего наиболее фанатического поклонника нашла маленькая ножка в XVIII столетии в лице Ретифа де ла Бретонна, написавшего в честь нее целый роман «Le Pied de Fanchette» («Ножка Фаншетты»). Здесь описаны все прелести маленькой женской ножки, передано то чувство сладострастия, которое она возбуждает в мужчине. А что этот культ мог превратиться во всеобщую манию, доказывает пример Веймарской герцогини Анны Амалии. В одном описании Веймара XVIII столетия говорится: «Чтобы доказать свое умиление перед маленькой ножкой герцогини, мужчины украшали свои цепочки ее золотым изображением, а дамы скупали башмаки герцогини, менявшей их каждый день по несколько пар».
Это один из тех пароксизмов (внезапных приступов) верноподданнического чувства, которые были нередки у столичного населения, в данном случае прямо перешедший в эпидемию извращенности» ((Фукс Э. Erotica. Галантный век: пиршество страсти. М.: Диадема-Пресс, 2001, с. 142-143).
Ножки и мини-юбка
И все же, согласитесь, язык ножек особенно волнующ, когда тайны приоткрываются и будят воображение, как это изображено Пушкиным, а не когда все – то есть почти все – выставлено напоказ, как стало это обычным приемом в современной европейской цивилизации. Княжна Мэри осторожно приподняла юбку и Печорин был очарован, поскольку имел богатое воображение. В наши дни у фонтана... Да что там говорить, никакого воображения не надо, смотри сколько хочешь и сразу все. Эту возможность дало мужчинам и женщинам великое исчадие ада – мини-юбка. Осмелюсь утверждать, что победа мини-юбки одержана отнюдь не женщинами, хотя они воевали вовсю, а мужчинами. Муж-ская жажда подсмотреть и увидеть все до конца, хоть каждый день и в любых количествах подхлестывала жажду большинства женщин (в первую очередь тех, кому есть что показать) к максимальному публичному обнажению – обнажению не просто так, а с целью обольщения. Заложенная в женщине тяга к эксгибиционизму, подавляемая запретами морали, в борьбе за мини-юбку прорвалась почти повальной дерзостью. Это была игра на пределе, каждый сантиметр отвоевывался под негодующие возгласы, даже гениальная Коко Шанель, придумавшая маленькое черное платье, сделала в нем юбку чуть ниже колен, ибо считала женские коленки самым некрасивым месом в женском теле. Но под сластолюбивые восторги в тайниках души ханжей (я говорю о мужчинах строгих принципов), и под аплодисменты донжуанов и франтов мини-юбка одержала победу. Эти аплодисменты и эти тайные восторги и есть главный творец мини-юбки. В мужской по духу цивилизации мужчины диктуют, как женщине одеваться и что обнажать. Победа женской ножки от пяток до «этого самого» – это победа мужского инстинкта. Но как много в этом инстинкте не только биологии, но и поэзии! «Рычаги» и «ах, ножки, ножки» – громадная разница.
А где ножки как у газели?
Раз уж речь зашла о мини-юбке, не грех вспомнить о стройных ножках. Как у газели: ровненькие как струнки, изящные и... сильные. Загляденье.
Но это такая редкость, что Пушкин счел нужным ее отметить и в «Евгении Онегине» написал:
...Люблю их ножки ; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки ... Грустный, охладелый,
Я все их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
Стройные и в наш век такая же великая редкость, как во времена Пушкина.
И если уж говорить начистоту, то стремиться увидеть до «этого до самого» все же увлекательно с ножками стройными, изящными, с маленькой ступней, а не искривленными ножищами. Женщины и сами прекрасно знают, что такое ножки стройные и ноги кривые. Не случайно наряду с индустрией накачивания имплантантами груди, ягодиц и губ, достачно развита, хотя и не афишируется по понятным причинам, индустрия исправления кривизны и недостаточной длины ног. Трудно, но можно. Говорят, есть выдающиеся результаты, доводящие фигуру до «золотого сечения» ...
Так что маленькая ножка, переворачивающая страницы истории, была всегда еще и изящно-стройной. Не кривой же.
Когда ножки представляют собой чарующие фасцины, так и хочется прошептать «Ах, ножки, ножки...». И представить в воображении то,
Что скрыто до время
У всех милых дам,
За что из Эдема
Был выгнан Адам....
3. Телесные тонкости как фасцинирующие сигналы,
или почему родинка сводит мужчин с ума
Сначала тело, потом подробности. Часто именно подробности вносят в красоту тела то очарование, которое особенно фасцинативно. Я бы сказал о таких «подробностях», что они становятся отдельными эффектными сигналами-фасцинами.
К таким безусловно усиливающим красоту лица сигналам фасцинации относится родинка. И мушка как неслучайная имитация родинки. Более высокая привлекательность лица с родинкой кажется бесспорной, и признана почти всеми. Для таких красивейших женщин XX века, как Мерилин Монро и Синди Кроуфорд, родинка стала талисманом и залогом успеха. Многих сводит с ума родинка Натали Орейро.
Один известный косметолог США имел дерзость предложить Мерилин Монро удалить с ее щеки знаменитую родинку. «Что Вы, что Вы! – замахала руками секссимвол Америки. – Никогда! Это же самая сексуальная часть моего тела!»
Я провел незамысловатый эксперимент, предъявляя мужчинам лица красивых женщин в паре: одно и то же лицо с родинкой и без родинки. В этом помогла мне программа PhotoShop. Предъявлял я в названном сочетании лица актрис Кери Руссо и Натали Орейро. 95 % мужчин, принявших участие в эксперименте (всего их было 40), выбирали «как более для них привлекательное» лица с родинкой. Точно как в жизни – лица с родинкой «ценятся» выше. Видимо, поэтому Мерилин Монро свою родинку на щеке и считала самой сексуальной частью тела…
Возникает вопрос: благодаря чему родинка очаровывает или, точнее, что такое скрыто в ней, что делает лицо каким-то другим, необычным, оригинальным? Дело в том, что маленькая черная или темнокоричневая точка на лице обладает свойством привлекать внимание, останавливать на ней взгляд, надолго запоминаться. А все это и есть свойство фасцинации, чарующего действия. Такая маленькая точка отвечает и замечательному принципу фасцинации – принципу асимметричной симметрии. Если симметрия несет с собой порядок и облегчение, то асимметрия, наоборот, порождает некоторую напряженность, преодолевает однообразие симметричности легким ее разрушением, которое не может не остановить взгляд. Легкая асимметрия придает лицу неповторимую индивидуальность, вносит в его структуру некоторую маленькую драму, создает в лице легкий неожиданный диссонанс. Это то «чуть-чуть», та штучка, деталь, которые вносят веками все опытные модельеры и стилисты в одежду и внешний облик человека, создавая шарм, эксклюзив, магию. Родинка и придает лицу чарующую неожиданность.
Неудивительно, что родинку в свое время стали имитировать и родилось такое явление в моде как мушка – «пластырь красоты», как ее назвали модницы еще в XVII в. «Женская энциклопедия» 1715 г. гласит: «Мушками называются маленькие или большие пластыри из черной тафты, бархата, шелка или кожи в виде различных фигур, которые женщины наклеивают на лицо или грудь, чтобы кожа выглядела белее и привлекательнее». В ход шли бархатная бумага, краска, карандаш, сурьма. Особую пикантность придавали мушки, приклеенные на щеке или над верхней губкой. Им даже придумывали названия. Мушка, скрывающая прыщик, называлась «венерин цветок», большая мушка, приклеенная у правого глаза, – «тиран», крошечная на подбородке – «люблю, да не вижу», нарисованная на щеке означала согласие, а под носом – «прощай». Дама, приклеившая черную звезду на лоб, тем самым заявляла: «Я недоступна». Возле той, что с мушкой у виска, всегда роились кавалеры: ее мушка означала готовность к страстным приключениям. Наклеивать более трех мушек сразу считалось неприличным: это вносило неразбериху в строго установленную систему сигналов. Ничего не надо было объяснять, все обозначалось ярко фасцинативным языком мушки.
В Россию мушки прилетели вместе с вернувшимся из путешествия в Европу Петром I. Начался настоящий мушечный бум. Женщины быстро поняли, что мушки могут быть применены не только для того, чтобы подчеркнуть мраморную белизну лица. Стали использовать специальный «язык» мушек, который досконально растолковывался в опубликованном в виде книжицы «Реестре о цветах и о мушках».
Екатерина II описала в своих воспоминаниях случай на балу, на который она появилась без мушек. Поскольку она ухитрилась всех поразить своим простеньким, но оригинальным нарядом, императрица Елизавета подобрела, подозвала ее к себе и, увидев, что на ней нет ни одной мушки, удивленно произнесла: «Отчего нет мушек?!», – достала коробочку с мушками и самолично наклеила несколько штук нелюбимой невестке (Фукс Э. Erotica. Галантный век: пиршество страсти. М.: Диадема-Пресс, 2001, с. 429).
Одни народы считают родинку божественным знаком или, как китайские физиогномисты, последним штрихом, сделанным Природой для совершенства человеческого лица. Другие относят ее к знакам Дьявола, к разряду «ведьминых меток». Это было особенно характерно в век инквизиции, когда родинка приводила привлекательных женщин, как ведьм и слуг Сатаны, на костер.
И те и другие народы при, казалось бы, диаметрально противоположных оценках родинки как телесного признака, сходились всегда в одном – родинка вносила в лицо тайну, очарование, притягательность. Только одни связали это с божественностью, другие – с происками дьявола.
Фасцинативной подробностью в теле могут быть ямочки на плечах у женщины. Великая очаровательная редкость, воспетая в женских образах Бальзака и Флобера. Или неизменно возбуждающие мужчин роскошные рыже-золотистые волосы, веками бывшие в моде у древних народов и в Средние века, за сексуальность которых сожгли много женщин на кострах инквизиции. А ведь рыжеволосым был и Иисус Христос! Чтобы в этом убедиться, достаточно внимательнее рассмотреть картины великих живописцев.
Фасцинацией-подробностью могут быть и зеленые с желтыми крапинками глаза, которые теми же инквизиторами были объявлены дьявольскими отметинами.
Книга рекордов Гиннесса дает полное и постоянно пополняющееся представление о «подробностях» человеческих тел, фасцинативных своей необычностью и возможностями. Часть из них представляют собой явные гандикапы, как женская грудь невероятного размера или потрясающие воображение эротичные пухлые губы, что в природе бывает редко, зато в последние годы стало повальным увлечением, подкрепляемым успехами пластической хирургии
персональный сайт Владимира Соковнина
